не коснулись его души, и христианское призвание представлялось ему лишь единственною целью жизни. Утолив жажду знания и возвращаясь в родной Назианз, он мечтал об уединении для созерцательной, посвященной одному Богу, жизни.
И по воспитанию, и по своим душевным свойствам Григорий не был склонен к активной деятельности. Обстановка, в которой он провел свои детские и юношеские годы, в высшей степени благотворно действовала на развитие его богатых душевных качеств. Ничто низкое не касалось его. Его мать говорила ему неустанно: «ты рожден у меня по молитвам моим, о том теперь и молюсь, чтобы ты был совершен» и её молитва была услышана. С юных лет Григорий горел своим духом ко Христу, ибо в вере в Него и в любви к Нему сосредоточились все его помыслы и желания. «Мое лучшее богатство, — говорил он, — Христос, Который возносит ум мой горе». Если его внешняя жизнь и была ознаменована разными событиями, особенно в последнюю пору его жизни, то не по его воле, а исключительно в силу необходимости — или во исполнение воли родителей, которая для него была священна, или в исполнение долга пред церковью, когда ей были нужны его защита и авторитетный голос в пользу её. Сам же он желал, чтобы его жизнь была однообразна, ибо при внешнем спокойном течении её он мог сосредоточиться в своей внутренней жизни. В письме к Василию Великому он определенно выражается так — «для меня самое важное дело — бездействие». В действительности это бездействие было только внешним и потому мнимым. Он жил богатой внутренней жизнью, сокрытой от глаз большинства, которая представляла собою верный путь ко Христу, так как смысл её был в отречении от всего суетного, земного, а задача — в нравственном самовоспитании и в подготовлении к будущей вечной и идеальной жизни. Поэтому понятны его равнодушие и даже нежелание применить свое блестящее образование и выдающиеся дарования к жизни. Жители его родного города Назианза, зная его блестящие ораторские способности, предлагают ему сделаться учителем риторики, и он отказывается. В нём таятся великие дарования учителя церкви, но он, боясь связать себя обязательствами, которые отвлекли бы его от созерцательной жизни, отказывается от пресвитерства, и отец, против его воли, посвящает его в этот сан. Это событие настолько смутило его душевный покой, что он бежал в Понт, в монастырь своего друга Василия, чтобы там в уединении найти душевное спокойствие и
