родно-негодующемъ, меня — въ комически-нелѣпомъ видѣ, остановимся прямо на главѣ III. Судя по нѣкоторымъ мѣстамъ статьи, порою кажется, что въ этой-то главѣ и заключается основное возраженіе. Глава эта, какъ и самое ея заглавіе, разсчитаны на то, чтобы вызвать въ читателѣ легко запоминаемое безотчетное предубѣжденіе противъ дарвинизма. Достигается это искусною попыткой привязать къ реальнымъ факторамъ, изъ которыхъ слагается процессъ естественнаго отбора, этикетку «возможныхъ», въ томъ разсчетѣ, что такимъ путемъ и самый отборъ изъ области реальной дѣйствительности перемѣстится въ область призрачной возможности (т.-е. даже не вѣроятности). Но мы видѣли, на какомъ пріемѣ «форсированія» (какъ выражаются фокусники) одного смысла слова другимъ основанъ этотъ діалектическій фокусъ, и убѣдились, что и послѣ этой неудачной попытки отборъ остается тѣмъ же, чѣмъ былъ, т.-е. не призрачною возможностью, а необходимымъ логическимъ выводомъ изъ наблюдаемой дѣйствительности.
Главы IV и V посвящены пространной амплификаціи (съ введеніемъ аллегорическаго персонажа — стереотипа) заимствованной у меня метафоры Руссо. Не говоря уже о томъ, что способъ аргументаціи посредствомъ притчи не совсѣмъ удаченъ въ примѣненіи къ строго-научному вопросу, мы убѣдились, что самое сравненіе Руссо болѣе къ дѣлу не идетъ.
Главы VI, IX, X и XII представляютъ главную pièce de résistance. Въ нихъ, на всевозможные лады, г. Страховъ пытается спасти пресловутое «истинное открытіе» Данилевскаго, т.-е. безуспѣшно пытается доказать, что если существуетъ скрещиваніе, то не существуетъ отбора. Здѣсь пускается въ ходъ запугиваніе меня авторитетомъ Негели, предлагаются безконечныя варіаціи умозаключенія: не все — значитъ ничего, смѣло взводится на Дарвина напраслина, вспоминаются нелестные, но голословные о немъ отзывы различныхъ авторовъ, но все безуспѣшно, естественный отборъ остается непоколебленнымъ.
Для развлеченія читателя, утомленнаго безотраднымъ однообразіемъ этихъ четырехъ главъ, въ видѣ къ дѣлу не относящагося дивертисмента, введены главы VII и VIII. Въ первой игриво доказывается возможность для того, «кто самъ мыслитъ», забывать, откуда онъ почерпнулъ эти свои мысли, и защищается право признавать чужую мысль за свою, а во-второй, повидимому, иллюстрируется возможность такой забывчивости на примѣрѣ самого г. Страхова, забывшаго кое-что изъ ариѳметики и, на основаніи этой забывчивости, рѣшающагося укорять меня въ какомъ-то будто бы грубомъ невѣжествѣ.
Глава XI, самое названіе которой разсчитано на то, чтобы пробудить въ читателѣ упавшія надежды на разысканіе «всегдашней ошибки дарвинистовъ», заключаетъ въ себѣ нѣсколько нелестныхъ, но совершенно голословныхъ отзывовъ Негели и Данилевскаго о дарвинизмѣ и самого г. Страхова объ англичанахъ вообще и о Дарвинѣ въ особенности, — неудачную придирку къ двумъ фразамъ Дарвина, — дифирамбъ Данилевскому по поводу одной странички его книги, какъ мы убѣдились, къ дѣлу не относящейся, —
родно-негодующем, меня — в комически-нелепом виде, остановимся прямо на главе III. Судя по некоторым местам статьи, порою кажется, что в этой-то главе и заключается основное возражение. Глава эта, как и самое её заглавие, рассчитаны на то, чтобы вызвать в читателе легко запоминаемое безотчетное предубеждение против дарвинизма. Достигается это искусною попыткой привязать к реальным факторам, из которых слагается процесс естественного отбора, этикетку «возможных», в том расчёте, что таким путем и самый отбор из области реальной действительности переместится в область призрачной возможности (т. е. даже не вероятности). Но мы видели, на каком приеме «форсирования» (как выражаются фокусники) одного смысла слова другим основан этот диалектический фокус, и убедились, что и после этой неудачной попытки отбор остается тем же, чем был, т. е. не призрачною возможностью, а необходимым логическим выводом из наблюдаемой действительности.
Главы IV и V посвящены пространной амплификации (с введением аллегорического персонажа — стереотипа) заимствованной у меня метафоры Руссо. Не говоря уже о том, что способ аргументации посредством притчи не совсем удачен в применении к строго-научному вопросу, мы убедились, что самое сравнение Руссо более к делу не идет.
Главы VI, IX, X и XII представляют главную pièce de résistance. В них, на всевозможные лады, г. Страхов пытается спасти пресловутое «истинное открытие» Данилевского, т. е. безуспешно пытается доказать, что если существует скрещивание, то не существует отбора. Здесь пускается в ход запугивание меня авторитетом Негели, предлагаются бесконечные вариации умозаключения: не всё — значит ничего, смело взводится на Дарвина напраслина, вспоминаются нелестные, но голословные о нём отзывы различных авторов, но всё безуспешно, естественный отбор остается непоколебленным.
Для развлечения читателя, утомленного безотрадным однообразием этих четырех глав, в виде к делу не относящегося дивертисмента, введены главы VII и VIII. В первой игриво доказывается возможность для того, «кто сам мыслит», забывать, откуда он почерпнул эти свои мысли, и защищается право признавать чужую мысль за свою, а во-второй, по-видимому, иллюстрируется возможность такой забывчивости на примере самого г. Страхова, забывшего кое-что из арифметики и, на основании этой забывчивости, решающегося укорять меня в каком-то будто бы грубом невежестве.
Глава XI, самое название которой рассчитано на то, чтобы пробудить в читателе упавшие надежды на разыскание «всегдашней ошибки дарвинистов», заключает в себе несколько нелестных, но совершенно голословных отзывов Негели и Данилевского о дарвинизме и самого г. Страхова об англичанах вообще и о Дарвине в особенности, — неудачную придирку к двум фразам Дарвина, — дифирамб Данилевскому по поводу одной странички его книги, как мы убедились, к делу не относящейся, —
