— Я — не могу согласиться на него, дядя Михаилъ.
— Скажи же, зачѣмъ? Узнала ты что нибудь недоброе о немъ или предубѣждена, чѣмъ нибудь противъ него?
— Нѣтъ, ни то, ни другое! Я напротивъ, совершенно увѣрена, что онъ прекраснѣйшій человѣкъ, поэтому то я и желаю ему лучшей жены, чѣмъ бы я могла быть для него.
— Предоставь, пожалуйста, ему самому право судить объ этомъ! Почему же ты не могла бы быть ему любящей женой! Укажи мнѣ наконецъ, какую нибудь благоразумную причину! — произнесъ Михаилъ раздражительно, видя, какъ мало онъ подвигается впередъ.
— Хорошо я скажу тебѣ причину! Она состоитъ въ томъ, что я горячо и всѣмъ своимъ существомъ прилизана къ Георгу, Онъ мнѣ дороже всего на свѣтѣ и для него, одного бьется мое сердце. Суди же самъ, было ли бы добрымъ поступкомъ съ моей стороны отдаться другому, съ подобными чувствами!
— Почему же дала ты ему свое согласіе? Съ тѣхъ поръ вѣдь ничего не измѣнилось!
— Сознаюсь, что сдѣлала тогда страшную несправедливость?
— Этого я не нахожу;—во всякомъ случаѣ теперь уже дѣло сдѣлано и его нельзя уже измѣнить. Вѣдь тогда ты нисколько не думала о Георгѣ!
Марія не знала что отвѣтить на эту фразу, и наконецъ сказала: — Я думала будто но мнѣ всякое чувство умерло — такъ что тогда мнѣ было все равно, за кого бы ни выдти. Но потомъ Георгъ пріѣхалъ и открылъ мнѣ все.
— Отъ души жалѣю, что онъ не остался тамъ гдѣ былъ; здѣсь онъ былъ совершенно лишнимъ, — гнѣвно вскричалъ хозяинъ.
— Но онъ пріѣхалъ, дядя Михаилъ, хотя я и не дала ему къ тому ни малѣйшаго повода.
— Да, онъ пріѣхалъ чтобы разрушить все, что я, съ такимъ трудомъ воздвигнулъ. Но тебѣ знакома моя воля, я не требую теперь отъ тебя отвѣта, обдумай его сперва хорошенько. Помни что Урмандъ, пріѣхалъ сюда, по моему желанію и что если ты за-
— Я — не могу согласиться на него, дядя Михаил.
— Скажи же, зачем? Узнала ты что-нибудь недоброе о нём или предубеждена, чем-нибудь против него?
— Нет, ни то, ни другое! Я напротив, совершенно уверена, что он прекраснейший человек, поэтому то я и желаю ему лучшей жены, чем бы я могла быть для него.
— Предоставь, пожалуйста, ему самому право судить об этом! Почему же ты не могла бы быть ему любящей женой! Укажи мне наконец, какую-нибудь благоразумную причину! — произнес Михаил раздражительно, видя, как мало он подвигается вперед.
— Хорошо я скажу тебе причину! Она состоит в том, что я горячо и всем своим существом прилизана к Георгу, Он мне дороже всего на свете и для него, одного бьется мое сердце. Суди же сам, было ли бы добрым поступком с моей стороны отдаться другому, с подобными чувствами!
— Почему же дала ты ему свое согласие? С тех пор ведь ничего не изменилось!
— Сознаюсь, что сделала тогда страшную несправедливость?
— Этого я не нахожу;—во всяком случае теперь уже дело сделано и его нельзя уже изменить. Ведь тогда ты нисколько не думала о Георге!
Мария не знала что ответить на эту фразу, и наконец сказала: — Я думала будто но мне всякое чувство умерло — так что тогда мне было всё равно, за кого бы ни выдти. Но потом Георг приехал и открыл мне всё.
— От души жалею, что он не остался там где был; здесь он был совершенно лишним, — гневно вскричал хозяин.
— Но он приехал, дядя Михаил, хотя я и не дала ему к тому ни малейшего повода.
— Да, он приехал чтобы разрушить всё, что я, с таким трудом воздвигнул. Но тебе знакома моя воля, я не требую теперь от тебя ответа, обдумай его сперва хорошенько. Помни что Урманд, приехал сюда, по моему желанию и что если ты за-
