власти отъ интересовъ страны, проникнутая твердымъ и честнымъ убѣжденіемъ, что вести войну противъ злоупотребленій значило вести ее въ то же время противъ личныхъ враговъ государя. Мнѣ хорошо извѣстно, что въ наше время весьма часто подобная внѣшняя личина усердія прикрываетъ весьма дурныя чувства и служитъ къ сокрытію стремленій далеко нечестныхъ; но, благодаря той опытности, которую люди нашихъ лѣтъ не могутъ не имѣть, ничего нѣтъ легче, какъ распознать съ перваго взгляда эти грубыя уловки, и въ этомъ смыслѣ коварство никого не обманетъ.
Можно положительно утверждать, что въ настоящую минуту въ Россіи преобладаютъ два господствующія чувства, всегда почти тѣсно связанныя другъ съ другомъ, а именно: раздраженіе и отвращеніе при видѣ закоснѣлости злоупотребленій и священное довѣріе къ чистымъ, благороднымъ и доброжелательнымъ намѣреніямъ монарха.
Всѣ вообще убѣждены, что никто сильнѣе его не страдаетъ отъ этихъ язвъ Россіи и никто живѣе его не желаетъ ихъ исцѣленія; но нигдѣ, быть-можетъ, это убѣжденіе не существуетъ такъ живо, такъ цѣльно, какъ именно среди сословія писателей, и обязанность всякаго благороднаго человѣка состоитъ въ томъ, чтобы громко провозглашать, что въ настоящую минуту едва ли въ обществѣ можно найти другой разрядъ людей болѣе благоговѣйно преданныхъ особѣ государя!
Не скрываю отъ себя, что подобная оцѣнка, вѣроятно, можетъ встрѣтить недовѣріе со стороны многихъ лицъ въ нѣкоторыхъ слояхъ нашего офиціальнаго міра. Во всѣ времена существовало въ этихъ слояхъ какое-то
власти от интересов страны, проникнутая твердым и честным убеждением, что вести войну против злоупотреблений значило вести ее в то же время против личных врагов государя. Мне хорошо известно, что в наше время весьма часто подобная внешняя личина усердия прикрывает весьма дурные чувства и служит к сокрытию стремлений далеко нечестных; но, благодаря той опытности, которую люди наших лет не могут не иметь, ничего нет легче, как распознать с первого взгляда эти грубые уловки, и в этом смысле коварство никого не обманет.
Можно положительно утверждать, что в настоящую минуту в России преобладают два господствующие чувства, всегда почти тесно связанные друг с другом, а именно: раздражение и отвращение при виде закоснелости злоупотреблений и священное доверие к чистым, благородным и доброжелательным намерениям монарха.
Все вообще убеждены, что никто сильнее его не страдает от этих язв России и никто живее его не желает их исцеления; но нигде, быть может, это убеждение не существует так живо, так цельно, как именно среди сословия писателей, и обязанность всякого благородного человека состоит в том, чтобы громко провозглашать, что в настоящую минуту едва ли в обществе можно найти другой разряд людей более благоговейно преданных особе государя!
Не скрываю от себя, что подобная оценка, вероятно, может встретить недоверие со стороны многих лиц в некоторых слоях нашего официального мира. Во все времена существовало в этих слоях какое-то
