Ласточка стала снимать съ „Счастливаго Принца“ листокъ за листкомъ. Каждый листокъ она относила какому-нибудь бѣдняку или несчастному семейству. Наблюдая за ними, она замѣчала, что послѣ этого много дѣтскихъ щечекъ порозовѣло да и дѣти были веселѣе. „У насъ есть теперь хлѣбушко!“—„А у насъ есть молоко!“ сообщали они другъ другу.
Вскорѣ выпалъ снѣгъ, и ударилъ морозъ. Улицы покрылись серебристой пеленой; съ карнизовъ крышъ спускались ледяные хрустальные кинжалики; появились шубы; мальчики, одѣтые въ красное, рѣзво катались на конькахъ.
Плохо пришлось маленькой птичкѣ. Но она не бросила Принца, хотя онъ и былъ теперь слѣпымъ, ободраннымъ, сѣрымъ. Съ трудомъ добывала теперь ласточка пищу. Когда она украдкой клевала крошки близъ булочной, на нее смотрѣли какъ на диковинку. А ласточка хлопала крылышками, стараясь согрѣться. Но вотъ она почувствовала, что близокъ часъ ея смерти. Еле взлетѣвъ въ послѣдній разъ на плечо Принца, она прошептала:
— Милый Принцъ, прощай!
— Прощай, милая ласточка, ты теперь все сдѣлала для меня, и я радъ, что ты наконецъ-то улетаешь въ Египетъ; но я боюсь, что ты очень долго была здѣсь… Поцѣлуй меня на прощанье. Я такъ тебя полюбилъ…
— Я отлетаю не въ Египетъ,—тихо произнесла ласточка,—а въ Царство Смерти… Но мнѣ сейчасъ хорошо и не холодно, только клонитъ ко сну. А ты знаешь, говорятъ, что Сонъ и Смерть—родные братъ съ сестрой. Не правда ли?
Проговоривъ это, ласточка поцѣловала „Счастливаго Принца“ въ губы и упала мертвой къ его ногамъ.
Въ этотъ мигъ внутри статуи послышался странный трескъ, какъ будто свинцовое сердце Принца раскололось на-двое…
Ласточка стала снимать со «Счастливого Принца» листок за листком. Каждый листок она относила какому-нибудь бедняку или несчастному семейству. Наблюдая за ними, она замечала, что после этого много детских щёчек порозовело да и дети были веселее. «У нас есть теперь хлебушко!» — «А у нас есть молоко!» сообщали они друг другу.
Вскоре выпал снег и ударил мороз. Улицы покрылись серебристой пеленой; с карнизов крыш спускались ледяные хрустальные кинжалики; появились шубы; мальчики, одетые в красное, резво катались на коньках.
Плохо пришлось маленькой птичке. Но она не бросила Принца, хотя он и был теперь слепым, ободранным, серым. С трудом добывала теперь ласточка пищу. Когда она украдкой клевала крошки близ булочной, на неё смотрели как на диковинку. А ласточка хлопала крылышками, стараясь согреться. Но вот она почувствовала, что близок час её смерти. Еле взлетев в последний раз на плечо Принца, она прошептала:
— Милый Принц, прощай!
— Прощай, милая ласточка, ты теперь всё сделала для меня, и я рад, что ты наконец-то улетаешь в Египет; но я боюсь, что ты очень долго была здесь… Поцелуй меня на прощанье. Я так тебя полюбил…
— Я отлетаю не в Египет, — тихо произнесла ласточка, — а в Царство Смерти… Но мне сейчас хорошо и не холодно, только клонит ко сну. А ты знаешь, говорят, что Сон и Смерть — родные брат с сестрой. Не правда ли?
Проговорив это, ласточка поцеловала «Счастливого Принца» в губы и упала мёртвой к его ногам.
В этот миг внутри статуи послышался странный треск, как будто свинцовое сердце Принца раскололось надвое…
Жилъ однажды маленькій честный юноша, котораго звали Гансомъ. У него было доброе сердце и добродушное лицо. Будучи сиротой, онъ жилъ совершенно одинъ.
Каждый день съ утра до вечера онъ неустанно работалъ въ своемъ саду: копалъ гряды, ровнялъ ихъ и ухаживалъ за цвѣтами и овощами.
Нигдѣ кругомъ не было сада лучше, чѣмъ у нашего Ганса. Въ его саду росли: душистая гвоздика, левкой, бѣлоцвѣтъ, пѣтушій гребешокъ, пышныя розы, разноцвѣтные крокусы, голубыя фіалки, лиліи, васильки, ирисы, нарциссы и майорины.
Все это цвѣло въ продолженіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ; если одинъ цвѣтокъ отцвѣталъ, его смѣнялъ другой. И красота и ароматъ сада не терялись ни на минуту.
Много имѣлъ друзей маленькій Гансъ, но лучшимъ изъ всѣхъ онъ считалъ мельника Гуго. Правда, маленькаго Ганса нерѣдко смущало то обстоятельство, что мельникъ, когда бы только ни проходилъ мимо его сада, всегда нагибался черезъ изгородь и рвалъ цвѣты или фрукты. Если Гансъ заставалъ его врасплохъ, то мельникъ безъ всякаго смущенія говорилъ:
— А, здорово другъ! ты, конечно, не обижаешься?
Жил однажды маленький честный юноша, которого звали Гансом. У него было доброе сердце и добродушное лицо. Будучи сиротой, он жил совершенно один.
Каждый день с утра до вечера он неустанно работал в своём саду: копал гряды, ровнял их и ухаживал за цветами и овощами.
Нигде кругом не было сада лучше, чем у нашего Ганса. В его саду росли: душистая гвоздика, левкой, белоцвет, петуший гребешок, пышные розы, разноцветные крокусы, голубые фиалки, лилии, васильки, ирисы, нарциссы и майорины.
Всё это цвело в продолжение нескольких месяцев; если один цветок отцветал, его сменял другой. И красота и аромат сада не терялись ни на минуту.
Много имел друзей маленький Ганс, но лучшим из всех он считал мельника Гуго. Правда, маленького Ганса нередко смущало то обстоятельство, что мельник, когда бы только ни проходил мимо его сада, всегда нагибался через изгородь и рвал цветы или фрукты. Если Ганс заставал его врасплох, то мельник без всякого смущения говорил:
— А, здорово друг! ты, конечно, не обижаешься?
