го,—одинъ, другой, третій. Всѣмъ одинъ отвѣтъ: »Не хочу, не пойду.«
»Слушай, дочка«, говоритъ Максимъ: »больно ужъ ты спѣсива, моя рыбка. Сватаются за тебя первые въ селѣ люди, паробки всё молодые и хорошіе: отчего жъ ты не идешь?«
»А мнѣ что́ въ томъ, что они хорошіе да молодые, коли сердце мое не къ нимъ лежитъ?«
»А къ кому же, дочка? Послушай-ка, мое дитятко: приневоливать я тебя не стану, но и за бурлака не отдамъ, хотя бы онъ самый мѣсяцъ съ неба досталъ. Не отдамъ, дочка! Какъ я тебѣ сказалъ, такъ оно и будетъ. Слово у меня отцовское, крѣпкое; сама ты знаешь.«
»Знаю, батюшка. А какого бы вы себѣ зятя желали?«
»Вольнаго козака, дочка,—такого, чтобы самъ себѣ былъ господиномъ, никому бы не кланялся,—вотъ какого!«
»А если будетъ онъ самъ себѣ господиномъ?«
»Тогда съ Богомъ!«
»Ну, я буду ждать.«
»Жди, мое сердце, жди; я не запрещаю. Кто жь онъ такой? Я кое-что подмѣтилъ.«
го, — один, другой, третий. Всем один ответ: «Не хочу, не пойду.»
«Слушай, дочка», говорит Максим: «больно уж ты спесива, моя рыбка. Сватаются за тебя первые в селе люди, паробки всё молодые и хорошие: отчего ж ты не идешь?»
«А мне что́ в том, что они хорошие да молодые, коли сердце мое не к ним лежит?»
«А к кому же, дочка? Послушай-ка, мое дитятко: приневоливать я тебя не стану, но и за бурлака не отдам, хотя бы он самый месяц с неба достал. Не отдам, дочка! Как я тебе сказал, так оно и будет. Слово у меня отцовское, крепкое; сама ты знаешь.»
«Знаю, батюшка. А какого бы вы себе зятя желали?»
«Вольного козака, дочка, — такого, чтобы сам себе был господином, никому бы не кланялся, — вот какого!»
«А если будет он сам себе господином?»
«Тогда с Богом!»
«Ну, я буду ждать.»
«Жди, мое сердце, жди; я не запрещаю. Кто ж он такой? Я кое-что подметил.»
