Ты вѣдь ей мать родная, ты ей первая наставница. Она у тебя цѣлый Божій день сидитъ да воронъ считаетъ, и къ холодной водѣ не притронется. Ты всё за богатыми гоняешься, а всмотрись-ка, такъ не за чѣмъ и гоняться-то. Нынѣ такъ завелось: лишь бы на переднихъ колесахъ было ладно, а на заднихъ будь хоть ни вѣсть что́! Если ты точно ее любишь, то научай ее строгостью, когда нельзя лаской.«
А дочка не очень-то и матери слушается: вскинетъ, бывало, голову, словно муштрованный конь, да и выдетъ изъ комнаты.
Послалъ имъ Господь горе: захворалъ хозяинъ, да скоро и померъ. Какъ сталъ онъ умирать, кликнулъ дочку и говоритъ ей: »Дочка моя милая, дочка моя дорогая! много отъ тебя я печали принялъ; пусть Господь тебя проститъ! Послушайся меня хотя теперь: не лѣзь въ паны, не брезгуй своимъ родомъ. Твой родъ хорошій и честный: ни душегубцевъ, ни воровъ онъ не плодилъ, какъ иные богатые роды. Живи дочка, какъ тебѣ Богъ далъ, да почитай мать свою. Тебѣ бы за ней ухаживать, а не ей, на старости лѣтъ, прихотливой дѣвочкѣ угождать. Послушайся меня, дочка!«
Она только плачетъ да руку у него цѣ-
Ты ведь ей мать родная, ты ей первая наставница. Она у тебя целый Божий день сидит да ворон считает, и к холодной воде не притронется. Ты всё за богатыми гоняешься, а всмотрись-ка, так не за чем и гоняться-то. Ныне так завелось: лишь бы на передних колесах было ладно, а на задних будь хоть ни весть что́! Если ты точно ее любишь, то научай ее строгостью, когда нельзя лаской.»
А дочка не очень-то и матери слушается: вскинет, бывало, голову, словно муштрованный конь, да и выйдет из комнаты.
Послал им Господь горе: захворал хозяин, да скоро и помер. Как стал он умирать, кликнул дочку и говорит ей: «Дочка моя милая, дочка моя дорогая! много от тебя я печали принял; пусть Господь тебя простит! Послушайся меня хотя теперь: не лезь в паны, не брезгуй своим родом. Твой род хороший и честный: ни душегубцев, ни воров он не плодил, как иные богатые роды. Живи дочка, как тебе Бог дал, да почитай мать свою. Тебе бы за ней ухаживать, а не ей, на старости лет, прихотливой девочке угождать. Послушайся меня, дочка!»
Она только плачет да руку у него це-
