Приведенныя письма, находящіяся въ настоящую минуту передъ безпристрастными глазами читателя, не могли въ свое время не повліять на меня. Изъ одного письма Боткина уже видно, что болѣзнь, на которую ссылается Тургеневъ, какъ на причину непріѣзда въ Спасское, — одинъ предлогъ, a мнѣ достовѣрно извѣстно, что въ Серпуховѣ Тургеневъ на станціи встрѣтился съ княземъ Черкасскимъ, ѣхавшимъ съ юга. Черкасскій, подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ ухабовъ и не зная отношенія Тургенева къ дядѣ, посовѣтовалъ ему вернуться съ нимъ вмѣстѣ въ Москву, что безъ сомнѣнія было пріятнѣе поѣздки въ Спасское. Такъ какъ поступокъ Тургенева надломилъ навсегда мое беззавѣтно дружеское къ нему чувство, и я поневолѣ самъ сажусь передъ читателемъ на скамью подсудимыхъ, то разъясняя снова мотивы, приведшіе меня къ такому чувству, я ищу не оправданія, а правды. Самъ Иванъ Сергѣевичъ въ теченіи десяти лѣтъ пріучилъ меня смотрѣть на Ник. Ник., какъ на его отца, а не управляющего. Не удивительно ли мое изумленіе, когда я вдругъ увидалъ такую перемѣну декораціи. И Тургеневъ, и Боткинъ въ своихъ письмахъ употребляютъ извѣстный софистическій пріемъ, оспаривая сторону дѣла, съ которою противникъ давно согласенъ, и обходя молчаніемъ спорную, которая такимъ образомъ является какъ бы доказанной. Мнѣ въ голову не приходило оспаривать у Ивана Серг. право на его имущество. Я только утверждалъ, что такихъ пилюль, о которыхъ наивно упоминаетъ Боткинъ, порядочные люди между собою не подносятъ. Къ этому присоединялось темное убѣжденіе, что высланный въ Спасское Зайчинскій не улучшитъ имущественнаго положенія Тургенева. Последствія блистательно оправдали такое предположеніе.
Л. Толстой писалъ:
„Ежели бы я вамъ писалъ, милый другъ Аѳан. Аѳан., всякій разъ, какъ я о васъ думаю, то вы бы получали отъ меня по два письма въ день. А всего не выскажешь и кромѣ того то лѣнь, а то слишкомъ занятъ, какъ теперь. На дняхъ я пріехалъ изъ Москвы и предпринялъ строгое леченіе, подъ руководствомъ Захарьина, и главное, печатаю романъ въ ти-
