день мы съ женою и неразлучнымъ Иваномъ Александровичемъ сидѣли на желѣзной дорогѣ въ Ливны, гдѣ ожидала высланная впередъ коляска, чтобы везти насъ на Грайворонку. На широкой степи близь красивыхъ табуновъ я вздохнулъ свободнѣе, но при этомъ я старался не думать о предстоящемъ возвращеніи въ Степановку.
Въ день отъѣзда, послѣ завтрака жена моя ушла къ себѣ готовиться къ дорогѣ, а мы съ Иваномъ Александровичемъ все еще сидѣли въ столовой за круглымъ столомъ подъ лампою. Говорить не хотѣлось. Наступила минута, про которую говорятъ: „тихій ангелъ пролетѣлъ“. Торопливый маятникъ стѣнныхъ часовъ усердно отчеканивалъ свой педантическій счетъ.
— Знаете ли Иванъ Алекс., воскликнулъ я, до какой степени мнѣ противно возвращаться въ Степановку!
— Надобно, отвѣчалъ Остъ, отъ этого избавиться.
— Какими же образомъ?
— Ужь вы только поручите мнѣ: я Степановку продамъ, а вамъ сейчасъ же куплю, что вамъ будетъ по вкусу.
— Сердечно буду вамъ признателенъ, если вы такой волшебникъ; но тутъ есть сторона, которую не надо упускать изъ виду. Вспомните, что въ Степановкѣ нѣтъ дерева, нѣтъ куста, который бы не былъ насаженъ мною, при помощи Марьи Петровны. И если она не захочетъ принести добровольную жертву, отказавшись отъ жизни въ долговременно взлелѣянномъ ею саду, то прекрасныя наши мечтанія осуждены оставаться мечтами. А чтобы не томиться этимъ вопросомъ, пойду и тотчасъ же спрошу, согласна ли Марья Петровна на такую перемѣну.
Къ радости моей, я вернулся съ самымъ благопріятнымъ отвѣтомъ, и съ этой минуты начались наши общія вслухъ мечтанія. Не пріискавъ новаго пристанища, невозможно было продавать Степановки, и поэтому слѣдовало прежде найти подходящее имѣніе, въ которомъ должны были сосредоточиться качества, противоположныя Степановскимъ. Имѣніе должно было быть въ черноземной полосѣ, съ лѣсомъ, рѣкою, каменною усадьбой и въ возможной близости отъ желѣзной дороги.
