Страница:Фет, Афанасий Афанасьевич. Ранние годы моей жизни.djvu/125

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


  
— 115 —

захъ не тѣ или другія свѣдѣнія, которыя сами по себѣ большею частію являются совершенно безполезными въ жизни, а въ привычкѣ къ умственному труду и способности въ разнообразіи жизненныхъ явленій останавливаться на самыхъ въ данномъ отношеніи существенныхъ. Такой умственной зрѣлости возможно достигнуть только постепеннымъ упражненіемъ въ логическомъ пониманіи вещей, пониманіи, въ которомъ небрежный пропускъ одного связующаго звена дѣлаетъ всю дальнѣйшую работу несостоятельной. Я, какъ вы знаете, ничего не имѣю противъ свѣдѣній, пріобрѣтаемыхъ памятью. Всѣ географическая нѣмыя карты въ нашей школѣ составлены и изданы мной, между тѣмъ исторія и географія составляютъ только богатство памяти, тогда какъ упражнять разумъ для будущаго правильнаго мышленія можно только надъ математикой и древними языками“.

Мнѣ доходилъ 17-й годъ, и я разсчитывалъ попасть въ первый классъ, такъ какъ въ изустныхъ и письменныхъ переводахъ съ нѣмецкаго на латинскій и въ классѣ Энеиды, равно какъ и на урокахъ математики и физики я большею частію занималъ второе мѣсто и нерѣдко попадалъ на первое. Нѣмецкими сочиненіями моими учитель былъ весьма доволенъ и ставилъ ихъ въ примѣръ прочимъ ученикамъ-нѣмцамъ. При этомъ не могу не вспомнить о русскихъ стихотворныхъ потугахъ, иногда овладѣвавшихъ мною при совершенно неблагопріятныхъ условіяхъ. Въ тихія минуты полной беззаботности я какъ будто чувствовалъ подводное вращеніе цвѣточныхъ спиралей, стремящихся вынести цвѣтокъ на поверхность; но въ концѣ-концовъ оказывалось, что стремились наружу однѣ спирали стеблей, на которыхъ никакихъ цвѣтовъ не было. Я чертилъ на своей аспидной доскѣ какіе то стихи и снова стиралъ ихъ, находя ихъ безсодержательными. Любившій надо мною подтрунить, Крюммеръ говорилъ въ моемъ присутствии кому-то, чуть ли не полковнику Перейрѣ, будто я пишу на аспидной доскѣ стихи извѣстныхъ русскихъ поэтовъ и потомъ выдаю ихъ за свои. А между тѣмъ удивительно, что Крюммеръ могъ говорить о моихъ мараніяхъ стиховъ, такъ какъ я ихъ никому не показывалъ.

Вдругъ, въ концѣ декабря совершенно для меня нежданно