съ видимымъ удовольствіемъ приподнялъ одинъ за другимъ за нераспечатанное горлышко два полштофа драгоцѣнной влаги.
Успокоившись на этотъ счетъ, онъ въ свою очередь сѣлъ на стулъ играть баса на рояли. Заиграли музыку Глинки, играли довольно продолжительно и можно сказать вдохновенно. Наконецъ нервный Булгаковъ расплакался и кончилъ восклицаніемъ: „да я, что я? я навозъ, а Глинка божество! Затѣмъ поворачивая свое кресло, онъ воскликнулъ: „завтра вечеромъ у насъ балъ, пріѣзжайте, будетъ и освѣщеніе, и приличное угощеніе“.
Я поблагодарилъ за любезное приглашеніе, но признаюсь, побоялся имъ воспользоваться. Это была единственная моя встрѣча со знаменитымъ Конст. Булгаковымъ.
Можно было предполагать, что неуклонный посѣтитель лекцій и неутомимый труженикъ Ап. Григорьевъ будетъ безукоризненнымъ чиновникомъ. Но на дѣлѣ вышло далеко не то: списки, отчеты съ своею сухою формалистикой, требующей тѣмъ не менѣе настойчиваго вниманія, не возбуждали въ немъ никакой симпатіи, и совѣтъ университета въ скорости пришелъ къ убѣжденію въ совершенной неспособности Григорьева исполнять должность секретаря правленія. Какъ нарочно упразднилось мѣсто университетскаго библіотекаря, на которое Крыловъ успѣлъ помѣстить Ап. Григорьева. Надо сказать, что пробужденіе стариковъ посредствомъ музыки Аполлона продолжалось со стороны кандидата, секретаря правленія и библіотекаря точно также, какъ оно производилось студентомъ перваго курса. Хотя Аполлонъ наверху со мною жестоко иронизировалъ надъ догматизмомъ патеровъ, какъ онъ выражался, тѣмъ не менѣе по субботамъ сходилъ внизъ по приглашенію: „Ап. Ал., пожалуйте къ маменькѣ головку чесать“, — и подставлялъ свою голову подъ ея гребень. Соотвѣтственно всему этому Аполлонъ въ первое время поступленія на службу считалъ своею гордостью отдавать все жалованье родителямъ безъ остатка. И можно было только удивляться наивности стариковъ, не догадывавшихся, что молодой чиновникъ могъ нуждаться въ карманныхъ деньгахъ. Слѣдствіемъ такого недоразумѣнія было тайное сотрудниче-
