адъютантъ ротмистръ Малеваный; ему и подайте конвертъ изъ корпуснаго штаба.
— Нѣтъ ли у васъ чего-нибудь пообѣдать? спросилъ я.
— Знаю, знаю, сказалъ трубачъ, мы-то пообѣдали, да вы нашего и кушать не станете; ужь человѣка вашего мы накормимъ, чѣмъ Богъ послалъ, а вамъ самоваръ поставимъ, кубанъ молока подадимъ и яичекъ сваримъ.
На ужинъ появились тѣ же яички въ крутую, а на другой день они же представляли завтракъ, послѣ котораго я отправился въ дивизіонный штабъ. Ротмистръ Малеваный пригласилъ меня сѣсть и самъ за рабочимъ столомъ прочелъ поданное ему письмо.
— Позвольте васъ спросить, сказалъ онъ, обращаясь ко мнѣ, не родственникъ ли вамъ тотъ Фетъ, котораго имя часто встрѣчается на страницахъ Отеч. Записокъ?
— Это я самъ, отвѣчалъ я, причемъ Малеваный взглянулъ на меня съ гораздо большимъ удивленіемъ, чѣмъ я глядѣлъ на красный лоскутъ корпуснаго командира.
— По поводу вашего опредѣленія я сейчасъ же изготовлю бумагу въ полкъ и понесу ее къ подписи начальнику дивизіи, а затѣмъ пришлю вамъ ее на квартиру къ вашему трубачу; правда, тутъ и остановиться-то больше не у кого.
Къ вечеру бумага въ полкъ была мнѣ прислана изъ дивизіоннаго штаба, и, не теряя времени, я собрался въ Новогеоргіевскъ, предварительно потребовавъ счета у трубача; явился и счетъ, написанный крупными шатающимися буквами:
При прощании трубачъ снова внушалъ мнѣ почтеніе къ родителямъ за объемистый чемоданъ.
