ствіе. Что бы тамъ ни говорили, но кавалерія на поселеніяхъ каталась какъ сыръ въ маслѣ. Въ конюшни доставлялось сколько угодно превосходной іюньской травы, и лошади выходили освѣженныя и точно смазанныя масломъ послѣ мѣсячнаго продовольствія. Офицеры, имѣвшіе малѣйшую возможность бѣжать, уѣзжали домой чуть не на цѣлое лѣто, т. е. до августа, до дивизіоннаго кампамента, и я, несмотря на крайнее матеріальное стѣсненіе, имѣлъ полную возможность предаваться охотѣ, примащиваясь къ кому нибудь, у кого была лягавая собака, которою я еще не успѣлъ завестись. Такъ охотились мы вмѣстѣ со щеголеватымъ барономъ Клопманомъ, не допускавшимъ даже малѣйшаго сомнѣнія въ высокихъ качествахъ его Нимврода. Разыскивая въ поляхъ куропатокъ, баронъ не забывалъ поминать свою остзейскую школу и нерѣдко говорилъ наизусть тотъ или другой стихъ Горація. Чаще всего бѣлокурый юноша повторялъ:
„Vitas hinnuleo me similis, Chloe“,
причемъ произносилъ hinnuleo такъ, какъ бы заключало въ себѣ одно n — и по крайней мѣрѣ четыре l.
Полкъ нашъ былъ поэскадронно расположенъ весьма широко, и при четвертомъ эскадронѣ проживалъ маіоръ Тарковскій, роптавшій передъ полковымъ командиромъ Энгельргардтомъ на долгое пребываніе въ одномъ чинѣ.
— Вамъ бы, маіоръ, слѣдовало нѣсколько познакомиться съ фронтовою службою, деликатно замѣтилъ Энгельгардтъ.
— Ваше пр—о, отвѣчалъ Тарковскій, я ее прекрасно отъ a до b знаю.
— Это очень хорошо, сказалъ невозмутимый Энгельгардтъ , но, тамъ еще 23 буквы, съ которыми вамъ слѣдовало бы познакомиться.
Между тѣмъ отбывшій караулъ Борисовъ появился въ штабѣ, и мы зажили съ нимъ снова. Крюднеръ снова сталъ насъ возить, по техническому выраженію, „на кожу“ къ добрѣйшимъ Каширинымъ, повторяя не рѣшавшимся ѣхать свой неопровержимый аргументъ: „они добрые люди, это имъ ничего не стоить“.
