противоположномъ стойлѣ грызть неповинную фронтовую лошадь.
При этомъ злобный визгъ его раздавался по конюшнѣ.
Но недолго пришлось ему предаваться лютости.
Солдатики на нашихъ глазахъ набросились на него, какъ мордашки на медвѣдя: кто за ухо, кто за другое, кто за хвостъ, кто за гриву, стащили они его съ терзаемой лошади и запхнули снова въ денникъ.
Въ другой разъ, пока мы поджидали Крита, по всей конюшнѣ забѣгалъ, поднявши свой остренькій носикъ, Спицынъ. Онъ очевидно къ чему то принюхивался и, перебѣгая отъ одного денника къ другому, отворялъ дверь и заглядывалъ туда; наконецъ, растворивши дверь Командора, онъ громко воскликнулъ: „ба-ба-ба, вотъ они, голубчики, гдѣ“!
Бросившись въ свою очередь къ двери, мы еще захватили двухъ солдатиковъ, благодушно распивавшихъ косушку, сидя на соломѣ подъ брюхомъ Командора.
— То-то я слышу, воскликнулъ Спицынъ, водкой пахнетъ, да не могъ разобрать гдѣ. Ловкіе ребята! точно, не подумаешь искать у Командора.
Если я, ограничиваясь получаемыми 300 рублями въ годъ, долженъ былъ быть крайне разсчетливъ, то и командиръ нашъ, поручикъ Критъ, не получавшій, подобно многимъ остзейцамъ, изъ дому ни копѣйки, немногимъ превосходилъ меня въ матеріальныхъ средствахъ. Будучи весьма требователенъ во фронтѣ, онъ въ домашней жизни былъ нашимъ любезнымъ товарищемъ, но конечно не со всѣми, а только тамъ, гдѣ онъ чувствовалъ, что его благодушіе никакъ не можетъ повредить службѣ. Между прочимъ разъ въ недѣлю онъ непремѣнно обѣдалъ у меня, у Мазараки и у старавшагося говорить басомъ Кандыбы. Въ свою очередь и мы обѣдали поперемѣнно другъ у друга, въ томъ числѣ и у Крита, причемъ онъ повторялъ застольныя будто бы угощенія одного малоросса, приговаривавшаго: „куша́йте, куша́йте, це не куповано“.
Былъ въ командѣ юнкеръ Кулаковскій, про котораго я могу сказать, что онъ превосходно щелкалъ соловьемъ; но во всемъ другомъ испытывалъ крайнюю неудачу, такъ что
