новаго урока по книжкѣ, онъ всталъ, пошевелилъ губами и сказалъ: „не могу прочесть, ваше бл—діе“.
— Почему?
— Не вижу.
— Что за глупости, сказалъ я, не желая задерживать занятій: слѣдующій, читай.
Поднялся и тотъ съ тѣмъ же отвѣтомъ: „не вижу“.
Послѣ нѣсколькихъ одинаково безполезныхъ пробъ, я не безъ нѣкотораго раздраженія сказалъ: „Александровъ, прочти“. Каково же было мое удивленіе, когда и тотъ повторилъ: „не вижу“.
— Да что случилось? спросилъ я.
— Не могу знать, отвѣчалъ Александровъ, — говорятъ, въ нашъ жандармскій эскадронъ попала мука съ рожками. Говорили, что и жандармы не видятъ отчищать амуницію.
Въ школѣ я не добивался многознанія, а старался, чтобы ученики ясно поняли, о чемъ имъ говорятъ. Такъ, напримѣръ, я разъяснялъ имъ самыя первоначальныя положенія математической географіи, причемъ помощь оказывала намъ карта обоихъ полушарій и большая карта Европы, висѣвшая на стѣнѣ.
Однажды самъ начальникъ штаба вошелъ въ школу и, повидимому, остался доволенъ отвѣтами учениковъ. На вопросъ его, черезъ какія государства слѣдуетъ ѣхать изъ Елизаветграда въ Лисабонъ, мальчикъ совершенно правильно отвѣчалъ, конечно, упоминая лишь имена крупныхъ государствъ. Читало большинство мальчиковъ вполнѣ удовлетворительно, писало несравненно лучше первоначальнаго и, твердо помня таблицу умноженія, разрѣшало довольно успѣшно ариѳметическія задачи до дробей, которыхъ мы еще не проходили. Этотъ сравнительный успѣхъ былъ причиною для меня нѣкотораго неудовольствія. По приказанію корпуснаго командира, всѣ начальники кантонистскихъ эскадроновъ должны были въ назначенный день явиться въ Елизаветградъ для присутствія на моихъ урокахъ, которые должны были принять за образецъ. Приказъ этотъ, вызывающій пожилыхъ эскадронныхъ командировъ, въ томъ числѣ и ротмистровъ, учиться у корнета, не могъ быть пріятенъ тѣмъ, кому слу-
