вмѣстѣ по заламъ. Тебѣ это ничего не стоитъ, а здѣсь это чрезвычайно важно“.
На другой день всѣ восемь кирасирскихъ полковъ въ блестящихъ каскахъ и кирасахъ съ вальтрапами, флюгерами и пиками разныхъ цвѣтовъ стояли въ глубокой балкѣ резервными колоннами въ ожиданіи царскихъ маневровъ.
Подъѣхавъ въ коляскѣ къ возвышенію, съ котораго открывался видъ на войска, государь, садясь на лошадь, сказалъ Никитину: „какой чудесный цвѣтникъ! Какъ жаль, что нѣтъ здѣсь покойнаго Витта. Онъ бы отъ души полюбовался своими кирасирами“.
При этихъ словахъ расплакавшійся графъ Никитинъ сказалъ: „вотъ, государь, я скоро пойду на тотъ свѣтъ. Тамъ я спрошу у этого нѣмца, чѣмъ онъ такъ тебѣ угодилъ, что ты и мертваго его все вспоминаешь“.
— Ну полно, полно, старикъ! сказалъ государь, наклоняясь съ лошади къ Никитину и кладя ему руку на плечо: я не хотѣлъ тебя обидѣть. Я тобою очень доволенъ, и жалую тебѣ свой портретъ, осыпанный брилліантами.
Иностранные принцы и адъютанты, находившіеся въ свитѣ государя, были поражены красотою нашей кавалеріи.
Корнетъ Майдель передавалъ мнѣ, что адъютантъ прусскаго короля спрашивалъ его: какимъ образомъ онъ, служа въ гнѣдомъ полку, сидитъ въ свою очередь на гнѣдой лошади?
Своего Центавра я оставилъ вмѣстѣ съ тяжелыми литаврами дома, такъ какъ на линейномъ ученіи требуется скачка, и трубаческій хоръ разъѣзжается съ сигнальными трубами къ отдѣльнымъ командирамъ частей.
На этотъ разъ маневры нашего полка шли неудачно къ полному отчаянью Карла Ѳедоровича, не разъ повторявшаго: „говорятъ, страшно подъ ядрами. А между тѣмъ самая большая бѣда тамъ — смерть; гораздо страшнѣе тутъ, гдѣ при одномъ неудачномъ движеніи можно потерять плоды тяжкихъ трудовъ цѣлой жизни“.
Въ свою очередь я лѣзъ изъ кожи, чтобы точностью и быстротою собственныхъ движеній способствовать правильнымъ построеніямъ полка. Происходили сквозныя атаки, и
