— Ты, Мартынычъ, ко мнѣ тогда въ гости приходи, повторялъ Андрей Карповичъ: ты придешь, а я тебя шпагой! Ты придешь, а я тебя шпагой! Шпагой тебя!
По однообразію и безцвѣтности, послѣдніе годы моего пребыванія въ деревнѣ какъ-то смутно рисуются въ моемъ воспоминаніи. Андрей Карповичъ, получившій дѣйствительно мѣсто учителя въ Ливенскомъ училищѣ, отошелъ, а у меня нѣкоторое время пробылъ новый учитель, семинаристъ Петръ Ивановичъ, но и тотъ ненадолго. Исключившись изъ духовнаго званія, онъ поступилъ въ Московскую медико-хирургическую академію.
Два раза въ недѣлю стали посылать телѣжку во Мценскъ за о. Сергіемъ, который не столько являлся въ качествѣ моего репетитора, сколько въ качествѣ законоучителя 8-ми или 9-ти лѣтней сестры моей Любиньки. Уроки ихъ въ классной мало меня занимали. Помню только, какъ однажды на изреченіе о. Сергія: „природа человѣческая наклонна ко злу“, — Любинька любопытно спросила: „а праведные будутъ овечки?“
За какой либо годъ до моего отъѣзда изъ дому, родился меньшой нашъ братъ Петруша, котораго дѣвичья прозвала „поскребышкомъ“, и кормилицею къ нему поступила знакомая мнѣ полновѣсная кормилица сестры Анюты, которую я когда-то дразнилъ „Кордовой“.
