Вечеромъ, желая явиться во всеми блескѣ, я къ фрачной парѣ надѣлъ свой прелестный пестрый галстукъ. Къ счастію, Жуковскаго на этомъ блестящемъ вечерѣ не было, и конечно никто не обратили вниманія на провинціальнаго мальчишку. Но возвращаясь домой, отецъ сказалъ: „зачѣмъ ты надѣлъ пестрый лѣтній галстукъ? этого никто не дѣлаетъ“.
Въ непродолжительномъ времени Любиньку отвезли въ Екатерининскій институтъ, а по отношенію ко мнѣ Жуковскій, у котораго отецъ былъ безъ меня, положительно посовѣтовалъ везти меня въ Дерптъ, куда далъ къ профессору Моеру рекомендательное письмо.
Такими образомъ, оставивъ на постояломъ дворѣ одну изъ повозокъ, мы съ отцомъ отправились въ Дерптъ, куда и прибыли на третьи сутки.
Главное, бросившееся мнѣ въ глаза на другой день, при поѣздкѣ къ профессору Моеру, было, что извощикъ сидѣлъ передъ нами въ саняхъ въ капотѣ съ короткими многоэтажнымъ воротникомъ, а его парочка лошадокъ въ дышлѣ была запряжена въ шоры безъ всякой шлеи, такъ что при спускѣ съ горы шоры всползали лошадками на самый затылокъ.
Старикъ Моеръ, принявшій насъ весьма радушно, высказалъ мнѣніе, что для воспитанника, до такой степени отрываемаго отъ семейнаго надзора, Дерптъ по шумной студенческой жизни не представляетъ достаточно благонадежнаго пріюта, и что слѣдуетъ попытать счастья, не согласится ли его пріятель, директоръ учебнаго заведенія, въ сосѣднемъ городкѣ Верро, принять меня въ свою школу? Съ этой цѣлью
