ства, к упадку городов, к тому, что земледелие возвращалось к низшей ступени.
Земледелие представляло в древности важнейшую отрасль производства. Класс римских крестьян, в бесконечных войнах завоевавший мировое господство для Рима, в этих войнах растаял. В Италии были сосредоточены воедино чудовищные пространства земли, так-называемые латифундии, на которых хозяйство велось рабами. Это были или выпасы для скота, с которых прежнее крестьянское население было вытеснено быками и овцами, или громадные имения, вынужденные искать сбыта на городских рынках. С упадком всеобщего благосостояния хозяйство латифундий, построенное на рабском труде, перестало давать доход. Между тем, это была единственно возможная форма крупного земледельческого производства. Таким образом, приходилось возвращаться к мелкому земледелию. Крупные владения разбивались на мелкие участки (парцеллы) и передавались колонам, которые уплачивали за них определенную сумму. Они были прикреплены к своим участкам и могли продаваться вместе с парцеллой. Хотя они не были рабами, однако, они не были и свободными. Это были предшественники средневековых крепостных.
Античное рабство не было уничтожено христианством, которое в древнее и новое время умело очень хорошо уживаться с рабством. Оно упало скорее по той причине, что экономически перестало быть прибыльным. Но, умирая, оно оставило свое ядовитое жало, так как оно привело к тому, что всякий производительный труд представлялся рабской деятельностью, недостойной свободных крестьян. Из этого тупика для античной культуры не оставалось никакого выхода: рабство сделалось экономически невозможным, производительный же труд свободных считался морально предосудительным. Таким образом, римское мировое государство в конечном счете пало, благодаря рабству.
Оно становилось все беспомощнее перед нападениями варваров, пока не попало—в пятом веке нашего летоисчисления—под власть германских полчищ, которые, несмотря на свою относительную малочисленность, овладели колоссальными пространствами и обновили умирающую культуру.
