шей подверглись возделыванию; возделывание распространилось также на красящие и другие привозные растения, тщательная культура которых оказала благотворное влияние на земледелие вообще.
Но как бы значителен ни был подъем национального производства в Германии, при всем том он не мог равняться с подъемом других стран. Население все еще оставалось очень редким. Цивилизация сосредоточивалась лишь вокруг отдельных центров торговли и промышленности; интересы этих центров далеко расходились, между ними были лишь слабые точки соприкосновения. У юга были совершенно иные рынки для сбыта и торговые связи, чем у севера; восток и запад стояли почти вне всяких сношений. Ни один город не являлся средоточием промышленности и торговли для всей страны, как Лондон для Англии или Париж для Франции. Все средства внутренних сношений сводились почти исключительно к прибрежному и речному судоходству да к паре крупных торговых путей: от Аугсбурга и Нюрнберга через Кельн и Нидерланды и через Эрфурт на север. Вдали от рек и от торговых путей лежало множество мелких городов, которые, не принимая участия в крупной торговле, продолжали прозябать в средневековых условиях, нуждались в ничтожном количестве иностранных товаров и производили лишь небольшое количество продуктов для вывоза.
Соответственно этому в Германии не могла возникнуть современная монархия, как в экономически передовых странах: она возникла в них как-раз благодаря тому, что расцветающая торговля и расцветающая промышленность глубоко связывали экономические интересы целой страны. В Германии развитие приводило только к объединению интересов по провинциям, другими словами, к политической раздробленности. Германским императорам из дома Габсбургов не удалось превратить феодально-средневековую монархию в современную; несмотря на все интриги и насилия, они достигли только строгого сплочения австрийских наследственных земель, да и здесь роль наиболее действительного рычага сыграла угрожающая со стороны турок опасность. Вообще же стремления императоров к централизации