Как в Тюрингии, так и во Франконии, Швабии, Эльзасе, Шварцвальде и повсюду, где только восставали крестьяне, их толпы без особенного труда рассеивались княжескими войсками. Крестьянское восстание потерпело неудачу в действительности не потому, что оно выставило требования, через которые история уже перешагнула, а, наоборот, потому, что оно было преждевременным, потому, что оно не нашло необходимой для себя почвы, так как еще не было германской нации в современном значении этого слова. Правда, отдельные города примкнули к крестьянам, но и они присоединялись вяло и робко. Городские патриции обнаруживали решительную враждебность; цеховые горожане усвоили такую же политику, как Лютер; городские плебеи, как класс, были еще слишком неразвиты для того, чтобы послужить действительной опорой для крестьян. Рыцари были еще менее надежными союзниками, чем города. Большинство их стало на сторону князей, или же они сначала присоединились к крестьянам, но скоро, как Гец-фон-Берлихинген, предали восстание. Только отдельные рыцари, как Флориан Гейер,— на ряду с Мюнцером наиболее блестящая фигура крестьянской войны,—до конца остались верны восставшим.
В общем все движение потерпело крушение вследствие локальной и провинциальной раздробленности и вытекавшей из нее локальной и провинциальной ограниченности. В каждой местности крестьяне действовали самостоятельно, отказывали в помощи своим классовым сотоварищам в соседних провинциях, и потому в одной местности за другою уничтожались в сражениях и стычках войсками, которые обыкновенно не составляли и десятой доли всей восставшей крестьянской массы. Главным оружием князей было самое презренное предательство, которое, в свою очередь, могло удаваться только по той причине, что многовековое рабство
слишком задавило крестьян, и они не в состоянии были разглядеть очевиднейшей лжи и обмана. Князья заманивали толпы крестьян самыми широкими обещаниями и затем, когда крестьяне, поверив этим обещаниям, складывали оружие и направлялись по домам, их безоружных избивали це-