Вопросъ о происхожденіи и характерѣ дидактики и педагогики нашихъ браткихъ школъ, какъ и всей западнорусской образованности въ періодъ времени отъ 1584 по 1638 г., не принадлежитъ къ числу вопросовъ, на которые можетъ быть только одинъ отвѣтъ. И это потому, во первыхъ, что въ періодъ устройства этихъ училищъ западная Русь подвержена была самымъ разнообразнымъ школьнымъ вліяніямъ, и во вторыхъ, потому, что исторія не сохранила какихъ нибудь неопровержимыхъ свидѣтельствъ о томъ, что наши братства позаимствовались уставами именно этого, а не другихъ изъ прежде существовавшихъ училищъ. Въ силу этихъ обстоятельствъ такъ противоположны рѣшенія даннаго вопроса, предлагаемыя нашей исторической литературой. Большинство историковъ настаиваютъ на томъ, что школьная западнорусская наука и образованность въ этотъ періодъ, въ отличіе отъ послѣдующаго времени, носили строгій греко-славянскій характеръ, что самые „порядки школьные, характеризующіе воспитательную часть“, были сходны съ порядками нѣкоторыхъ греческихъ училищъ (наприм., венеціанскаго братскаго), — однимъ словомъ, это большинство находятъ, что Греція, давъ намъ первыхъ учителей, дала вмѣстѣ съ ними „и всѣ начала православнаго образованія и воспитанія“ [1]). Другіе же склонны переносить на нихъ черты науки и образованности западной, латинской. Г. Кулишъ, напр., ставитъ наше умственное движеніе въ концѣ XVI и въ XVII в. въ прямую связь съ схоластическимъ богословствованіемъ среднихъ вѣковъ, характеризуя его отрѣшенностью отъ
- ↑ Проф. Малышевскій, Мелетій Пигасъ, I, 471; Бедрицкій —Мин. епарх. вѣдомости, 1888 г., 124; Архим. Сергій — «Греческія школы (преимущественно средневѣковыя) н наши братскія и церковно-приходскія» (Хр. чт., 1888, I, 704—707).
