Годы борьбы и лишений были годами его затишья, а „победа“ оказалась настолько победой Пирровой, что и она не смогла выпрямить линии французского искусства, как это бывало раньше, когда военные успехи „окрыляли“ дух наций (Греция, Италия, Нидерланды). Только в Германии, в стане побежденных, война привела, под влиянием громадной встряски, к расцвету искусства (экспрессионизма), но, увы, — напоенному жутью и горечью…
Помимо депрессии моральной надо отметить и то, что произведения искусства покупаются слабо — французский буржуа дрожит над франком. Главными, если не единственными, покупателями являются иностранцы. Французская пресса полна жалобами на спекуляцию с картинами. В конце концов единственно выгодным для современного французского, особенно „левого“, живописца является создание себе „подсобного промысла“, например, мастерской мод. Такие модные мастерские, одевающие американских мисс во все „достижения“ левого искусства, — секрет полишинеля существования многих парижских художников…
Правда, Париж попрежнему и даже в большей степени, чем раньше, продолжает быть магнитом для художников разных стран. Никогда еще здесь не было такого неисчислимого количества выставок, докладов и т. д. Но характерно, что комитет „Общества Независимых“ принял решение разбить это общество на ряд отдельных национальных секций. Это постановление, которого не было раньше за все 30 лет существования „Независимых“, указывает не только на громадный количественный рост нефранцузского элемента в Париже, но на какой-то процесс распада парижского искусства на составные части. Искусство современной Франции стало искусством космополитическим. Так, даже французский критик Андрэ Сальмон признает, что единственная национальная школа живописи после войны, какая наблюдается сейчас в Европе, это германский экспрессионизм, „возникший, — как не без иронии добавляет Сальмон, — в лоне самой нации именно тогда, когда оказались разрушенными мосты, соединявшие ее с Францией“ (см. L'Art vivant).
Когда некоторые из французских критиков-националистов готовы кричать об иностранной опасности, угрожающей французскому искусству, они, разумеется, обнаруживают лишь свою шовинистическую натуру: Франция, мол, для французов. Но надо сказать правду, некоторая доля
