страстности, какая была раньше, здесь нет. Здесь приходится говорить о классицизме, как о каком-то музейном собирательстве, ибо чего только нет в теперешних поисках Пикассо — здесь и этрурская скульптура, и эллинистическая живопись, и Энгр… Но той почти чувственной трепетности и жизненности линии, какая была у подлинного Энгра с его культом рисунка, здесь мало.
Жан Доминик Энгр (1780—1867), директор французской академии в Риме, автор целого ряда больших и холодных историко-мифологических картин, стал дорог и близок нашей современности, конечно, не своей античной сюжетикой, не своим римским классицизмом. Как и в великом наследии его учителя, Давида, наша современность открыла в творчестве Энгра другую, живую ценность — его подлинно реалистическую основу. Подобно Давиду, Энгр стал в наших глазах великим учителем реалистического и, в то же время синтетического
