Кэте Кольвиц, Гросс, коммунисты Зейферт и Иогансон уже обслуживают коммунистические издания, выступают под знаменем МОПРа и компартии Германии. Вот факт исторического значения, заслуживающий быть отмеченным и в отношении других стран. Диалектика событий, эпоха бури и натиска приводит не второстепенных, но лучших мастеров Европы к позиции борющеюся пролетариата.
Правда, и здесь художника ожидают новые „ужасы“. Так, норвежец Клуге и голландец Петер Альма в многочисленных работах изображают прелести белого террора — политзаключенных, их пытки и казни (Клуге делает это реалистически, Петер Альма — с большой синтетической силой, как, например, в работе: „Памяти павших товарищей в Эстланде“). Но не это главное; главное — это тот „активизм“, та динамическая энергия, та твердая страстность, которую черпают эти художники — голландцы Петер Альма и Кроп, австриец Нистлер, венгерец Бела Уиц — от приобщения к самой стихии борющегося пролетариата.
Изображая восстание, Петер Альма подчеркивает, прежде всего, широкие, согласованные и стремительные движения коллектива. Руки и ноги масс — словно один выброшенный вперед жест. Но это симметрия не египетских рабов, это симметрия организованной воли. Отсюда и схематизм, несколько чрезмерный и жесткий у Петера Альмы. Если у Стейнлена человеческая фигура прочувствована лирически, если у Феликсмюллера она — обнаженные нервы, то у П. Альмы это, прежде всего, волевая схема, боевая формула. Такой же формулы, но не борющегося, а работающего, человека ищет венгерец Цильзер. Ничего — придут другие художники и наполнят эту голую формулукровью и плотью живой реальности!
Отчасти они уже пришли. Я разумею венгерца Бела Уиц и австрийца Нистлера, — прекрасных, впервые увиденных нами мастеров. В ряду современных художников-общественников Уиц занимает особое место: его позиция наиболее последовательна, его мироощущение — наиболее определенно. Уиц — коммунист, переживший вместе
