в 1912 г. другой плакат художницы в пользу детских площадок. Кэте Кольвиц не принадлежит ни к какой партии, но это именно она создала за последние годы наиболее сильные плакаты Межрабпома и лучшие плакаты, посвященные смерти Карла Либкнехта.
Кэте Кольвиц удалось переключить свою скорбь на язык искусства; другие художники послевоенной Германии, наоборот, сделали искусство отдушиной своего душевного смятения и нервного потрясения. Ужасы войны ввергли их в хаос отчаяния, а недоделанная революция и наступившая реакция словно выхватили последнюю почву из-под их ног. Одна из литографий Бекмана так и называется „Разочарованные“ — интеллигенты, развалившиеся в безвольных позах, причем в руках у одного из них, очевидно, утративший силу „Призыв“ Карла Либхнехта…
Но все же старая Кэте Кольвиц имеет и молодых соратников. Таков прежде всего Георг Гросс. Правда, он является диаметральной противоположностью ей. Если искусство первой движимо прежде всего силой сострадания, пламенем любви, то искусство второго — разящий бич сатиры. Георг Гросс — злейший из карикатуристов нашей эпохи. Его острый глаз беспощаден до цинизма — он видит все язвы современной буржуазии, ее домашнего быта, ее улицы, ее казармы. Его литографский штрих, чуждый всякой светотени, острый, как игла, легкий, как паутина, наивный, как очертание детского рисунка, и в то же время точный, как сечение хирургического ланцета — сечет и клеймит с глубочайшей иронией. Лица персонажей Гросса выразительны до гротеска; это живые схемы всех человеческих пороков. Излюбленные мотивы Гросса — ужасающие контрасты между жалким существованием инвалидов мировой войны, людей-обрубков, и расцветающей за их счет праздной жизни паразитов-спекулянтов. Но не только буржуа и кокоток рисует Гросс. В центре его внимания, на прицеле его ненависти прежде всего милитаризм — фашистские генералы, реакционное офицерство, тюремщики и т . д . „Да здравствует Носке! Пролетариат обезоружен!“ — провозглашает, поднимая бокал, один из лейтенантов Гросса над трупами павших рабочих.
