КРИСТОФОРО (упрямо). Они пьютъ вино, какъ верблюды. Я радуюсь вашему прекрасному настроенію, синьоръ, но вы слишкомъ легко смотрите на вещи. Когда съ вашимъ покойнымъ батюшкою мы ходили на освобожденіе гроба Господня....
ЛОРЕНЦО (съ нѣжнымъ упрекомъ). Мой старый другъ, неужели вы вашей милой воркотнею захотите испортить этотъ прекрасный вечеръ?
КРИСТОФОРО (добродушно). Ну, ну, не сердись, мальчикъ! (Грозно.) Эй, Мануччи, Филиппо, за мной! (Уходитъ.)
ЛОРЕНЦО. А дорога? Синьоръ Петруччіо, васъ накажетъ Господь. А дорога? Ты забылъ освѣтить дорогу, и наши гости не найдутъ насъ.
ПЕТРУЧЧІО. Она освѣщена, синьоръ.
ЛОРЕНЦО. Освѣщена! Вашъ языкъ, какъ дрянная кляча, которая только машетъ хвостомъ, когда въ бока ей вонзаются шпоры. Нужно, чтобы весь путь сверкалъ, горѣлъ огнями, какъ дорога въ рай. Поймите меня, синьоръ управляющій: нужно, чтобы тѣни кипарисовъ въ ужасѣ бѣжали въ горы, гдѣ спятъ драконы. Развѣ у тебя не достаточно факеловъ и слугъ, развѣ мало смоляныхъ бочекъ у тебя?
ЭККО. Если у тебя, Петруччіо, не хватаетъ смолы, то займи ея въ аду: ты въ такихъ отношеніяхъ съ Сатаною, что онъ повѣритъ тебѣ на слово.
ОДИНЪ ИЗЪ СЛУГЪ. Онъ и взялъ бы, но боится, что тогда не на чемъ погрѣться самому.
ВТОРОЙ СЛУГА. Синьоръ Петруччіо такъ зябокъ.
ПЕТРУЧЧІО. Живѣй, живѣй!
ФРАНЧЕСКА (герцогу). Вы забываете меня, Лоренцо, вы освѣщаете все, а меня оставляете въ темнотѣ безъ вашей улыбки. Ужели васъ такъ занимаютъ маски?
ЛОРЕНЦО. Они обѣщали такъ много интереснаго, что я умираю отъ нетерпѣнія, дорогая. Тамъ будутъ цвѣты и змѣи, Франческа, тамъ будутъ цвѣты и змѣи
