— Милый мой, оставь теперь меня! Черезъ часъ войди опять, — я буду уже спокойна. Дай мнѣ воды, и уйди!
Онъ повиновался молча. Вошелъ въ свою комнату, сѣлъ опять за свой письменный столъ, у котораго сидѣлъ такой спокойный, такой довольный за четверть часа передъ тѣмъ, взялъ опять перо… „Въ такія-то минуты и надобно умѣть владѣть собою; у меня есть воля, — и все пройдетъ… пройдетъ“… А перо, безъ его вѣдома, писало среди какой-то статьи: „перенесетъ ли? — ужасно — счастье погибло“…
— Милый мой! я готова, поговоримъ! — послышалось изъ сосѣдней комнаты… Голосъ молодой женщины былъ глухъ, но твердъ.
— Милый мой, мы должны разстаться. Я рѣшилась. Это тяжело. Но еще тяжелѣе было бы намъ видѣть другъ друга. Я его убійца. Я убила его для тебя.
— Вѣрочка, чѣмъ же ты виновата?
— Не говори ничего, не оправдывай меня, или я возненавижу тебя. Я, я во всемъ виновата. Прости меня, мой милый, что я принимаю рѣшеніе очень мучительное для тебя, — и для меня, мой милый, тоже! Но я не могу поступить иначе, ты самъ черезъ нѣсколько времени увидишь, что такъ слѣдовало сдѣлать. Это неизмѣнно, мой другъ. Слушай же. Я уѣзжаю изъ Петербурга. Легче будетъ вдали отъ мѣстъ, которыя напоминали бы прошлое. Я продаю свои вещи; на эти деньги я могу прожить нѣсколько времени, — гдѣ? въ Твери, въ Нижнемъ, я не знаю, все равно. Я буду искать уроковъ пѣнія; вѣроятно, найду, потому что поселюсь гдѣ-нибудь въ большомъ городѣ. Если не найду, пойду въ гувернантки. Я думаю, что не буду нуждаться; но если буду, обращусь къ тебѣ; позаботься же, чтобъ у тебя на всякій случай было готово нѣсколько денегъ для меня; вѣдь ты знаешь, у меня много надобностей, расходовъ, хоть я и скупа: я не могу обойтись безъ этого. Слышишь? я не отказываюсь отъ твоей помощи! пусть, мой другъ, это доказываетъ тебѣ, что ты остаешься милъ мнѣ… А теперь простимся навсегда! Отправляйся въ городъ… сейчасъ, сейчасъ! мнѣ будетъ легче, когда я останусь одна. Завтра меня уже не будетъ здѣсь — тогда возвращайся. Я ѣду въ Москву, тамъ осмотрюсь, узнаю, въ какомъ изъ провинціальныхъ городовъ вѣрнѣе можно разсчитывать на уроки. Запрещаю тебѣ быть на станціи, чтобы провожать меня. Прощай же, мой милый, дай руку на прощанье, въ послѣдній разъ пожму ее.
Онъ хотѣлъ обнять ее, — она предупредила его движеніе.
— Нѣтъ, не нужно, нельзя! Это было бы оскорбленіемъ ему. Дай руку. Жму ее — видишь, какъ крѣпко! Но прости!
Онъ не выпускалъ ея руки изъ своей.
— Довольно, иди. Она отняла руку, онъ не смѣлъ противиться. — Прости же! — Она взглянула на него такъ нѣжно, но твердыми шагами ушла въ свою комнату, и ни разу не оглянулась на него, уходя.
Онъ долго не могъ отыскать свою шляпу; хоть разъ пять бралъ ее въ руки, но не видѣлъ, что беретъ ее. Онъ былъ какъ пьяный; наконецъ понялъ, что это подъ рукою у него именно шляпа, которую онъ ищетъ, вышелъ въ переднюю, надѣлъ пальто; вотъ онъ уже подходитъ къ воротамъ: „кто это бѣжитъ за мною? вѣрно, Маша… вѣрно, съ нею дурно!“ Онъ обернулся — Вѣра Павловна бросилась ему на шею, обняла, крѣпко поцѣловала.
