10 Полусонному ручью,
И лепечетъ сиротливо
Ясень исповѣдь свою.
Шелестятъ въ раздумьѣ сосны,—
Имъ съ вечернею зарей
15 Дни любви, былыя весны
Вспоминаются порой.
Лишь одинъ зеленый ельникъ,
Наклонясь подъ гнетомъ думъ,
Имъ внимаетъ какъ отшельникъ—
20 И безмолвенъ, и угрюмъ.
10 Полусонному ручью,
И лепечет сиротливо
Ясень исповедь свою.
Шелестят в раздумье сосны, —
Им с вечернею зарёй
15 Дни любви, былые вёсны
Вспоминаются порой.
Лишь один зелёный ельник,
Наклонясь под гнётом дум,
Им внимает как отшельник —
20 И безмолвен, и угрюм.
Сикстинская мадонна.
Съ благоговѣніемъ, какъ бы подъ сводомъ храма,
Безмолвно мы прошли покоевъ длинный рядъ;
Порою кое гдѣ поблескивала рама,
Созданья генія приковывали взглядъ.
5 Но какъ паломники, спѣшащіе къ святынѣ,
Шли дальше мы туда, къ единственной картинѣ.
И ты предстала намъ грядущей въ облакахъ—
Съ Христомъ, Божественнымъ Младенцемъ на рукахъ,
У ногъ маститый Сикстъ и юная Варвара,
10 А ниже—ангеловъ задумчивыхъ чета
Съ очами полными молитвеннаго жара,
Казалось мнѣ, что ихъ невинныя уста
Поютъ хвалу Тебѣ, Святая Красота,
Сикстинская мадонна
С благоговением, как бы под сводом храма,
Безмолвно мы прошли покоев длинный ряд;
Порою кое-где поблёскивала рама,
Созданья гения приковывали взгляд.
5 Но как паломники, спешащие к святыне,
Шли дальше мы туда, к единственной картине.
И ты предстала нам грядущей в облаках —
С Христом, Божественным Младенцем на руках,
У ног маститый Сикст и юная Варвара,
10 А ниже — ангелов задумчивых чета
С очами полными молитвенного жара,
Казалось мне, что их невинные уста
Поют хвалу Тебе, Святая Красота,
