Лишь въ добродѣтели находимъ мы отраду.
Ты радъ мнѣ причинить хоть въ чемъ нибудь досаду.
Гармидій далъ рабовъ—воздѣлывать нашъ садъ
И поле, помогать при сборѣ винограда,
А ты прогналъ и ихъ?
Что дѣлать здѣсь рабамъ?
Пойми же наконецъ: ихъ трудъ на пользу намъ.
Богатъ лишь только тотъ, повѣрь, кому не надо
Богатства.
Что же ѣсть мы будемъ? Вѣтеръ? Дымъ?
Ты, увлекаяся призваніемъ своимъ,
Пустыя пренія считаешь важнымъ дѣломъ,
Твердя, что черное возможно сдѣлать бѣлымъ,
А чернымъ—бѣлое. Пустая голова!
Вотъ еслибы тебѣ платили за слова—
Но нѣтъ, куда тебѣ! Великій просвѣтитель!
Вознагражденіе за знаніе его
Вполнѣ достойное, конечно: ничего,
Ты даже самъ отвергъ названіе «учитель».
Пускай зовется такъ лишь истинный мудрецъ.
Лишь в добродетели находим мы отраду.
Ты рад мне причинить хоть в чём нибудь досаду.
Гармидий дал рабов — возделывать наш сад
И поле, помогать при сборе винограда,
А ты прогнал и их?
Что делать здесь рабам?
Пойми же наконец: их труд на пользу нам.
Богат лишь только тот, поверь, кому не надо
Богатства.
Что же есть мы будем? Ветер? Дым?
Ты, увлекаяся призванием своим,
Пустые прения считаешь важным делом,
Твердя, что черное возможно сделать белым,
А черным — белое. Пустая голова!
Вот если бы тебе платили за слова —
Но нет, куда тебе! Великий просветитель!
Вознаграждение за знание его
Вполне достойное, конечно: ничего,
Ты даже сам отверг название «учитель».
Пускай зовется так лишь истинный мудрец.
