Недвижно простоялъ, и внѣ себя отъ злобы
Бываю я въ часы подобные. Еще бы!
Вѣдь этотъ маніакъ, безумецъ, истуканъ
Способенъ ли понять, что онъ довольно молодъ
И что жена его безспорно молода?
Не знаю, чувствуетъ онъ жажду или голодъ?
Сократу сорокъ лѣтъ. Невелики года.
Но, если онъ теперь паритъ подъ небесами,
Я спрашиваю васъ, что̀ будетъ съ нимъ, когда
Онъ станетъ старикомъ съ сѣдыми волосами?
Онъ глухъ… Сержусь ли я, бываю-ль весела—
Онъ равнодушенъ такъ, какъ будто бы пчела
Жужжитъ вблизи него, не болѣе… Терпѣнье!
Онъ голосъ мой сейчасъ услышитъ, безъ сомнѣнья,
И съ нимъ заговорить, клянусь, съумѣю я.
(Кричитъ).
Сократъ! Бродяга! Воръ! Измѣнникъ! Трусъ завзятый!
Разбойникъ! Сикофантъ!
Кричитъ жена моя,
Должно быть. Ничего.
Клянуся я Гекатой,
Вотъ новости!
А что?
Тебѣ Алкивіадъ
Поднесъ богатый даръ… Ты шлешь его назадъ?
Недвижно простоял, и вне себя от злобы
Бываю я в часы подобные. Еще бы!
Ведь этот маниак, безумец, истукан
Способен ли понять, что он довольно молод
И что жена его бесспорно молода?
Не знаю, чувствует он жажду или голод?
Сократу сорок лет. Невелики года.
Но, если он теперь парит под небесами,
Я спрашиваю вас, что́ будет с ним, когда
Он станет стариком с седыми волосами?
Он глух… Сержусь ли я, бываю ль весела —
Он равнодушен так, как будто бы пчела
Жужжит вблизи него, не более… Терпенье!
Он голос мой сейчас услышит, без сомненья,
И с ним заговорить, клянусь, сумею я.
(Кричит).
Сократ! Бродяга! Вор! Изменник! Трус завзятый!
Разбойник! Сикофант!
Кричит жена моя,
Должно быть. Ничего.
Клянуся я Гекатой,
Вот новости!
А что?
Тебе Алкивиад
Поднес богатый дар… Ты шлешь его назад?
