Всѣхъ они волшебной полоняли властью,
Чаровали нѣгой, вспыхивали страстью.
Хороша дивчина выросла на волѣ—
Гибкою и стройной, какъ былинка въ полѣ,
15 Но всего милѣе былъ—не взоръ лучистый
И не косы-змѣи—голосъ серебристый.
Какъ у ней польются пѣсенка за пѣсней—
Станетъ все на свѣтѣ лучше и чудеснѣй:
Станетъ небо ярче, зеленѣй березы,
20 Заиграетъ сердце, навернутся слезы…
Полюбилъ Марусю чернобровый Грицо,
Полюбила Грицю крѣпко чаровница…
Да недолго длились красные денёчки:
Наступила Пасха, развернулись почки—
25 И въ походъ поспѣшно собрались казаки:
На страну родную шли войной поляки.
Плакала-рыдала,
Какъ въ послѣдній разъ, прощаясь,
30 Грицю обнимала.
И, ее цѣлуя въ очи,
Онъ шепталъ:—Маруся,
Не тревожься, мое сердце,
Скоро возвращуся.—
35 Но она въ слезахъ твердила:
«Горе мнѣ, желанный!
Я бѣдна, тебѣ не пара…
Будешь мужемъ Ганны…
Всех они волшебной полоняли властью,
Чаровали негой, вспыхивали страстью.
Хороша дивчина выросла на воле —
Гибкою и стройной, как былинка в поле,
15 Но всего милее был — не взор лучистый
И не косы-змеи — голос серебристый.
Как у неё польются песенка за песней —
Станет всё на свете лучше и чудесней:
Станет небо ярче, зеленей берёзы,
20 Заиграет сердце, навернутся слёзы…
Полюбил Марусю чернобровый Грицо,
Полюбила Грицю крепко чаровница…
Да недолго длились красные денёчки:
Наступила Пасха, развернулись почки —
25 И в поход поспешно собрались казаки:
На страну родную шли войной поляки.
Плакала-рыдала,
Как в последний раз, прощаясь,
30 Грицю обнимала.
И, её целуя в очи,
Он шептал: — Маруся,
Не тревожься, моё сердце,
Скоро возвращуся. —
35 Но она в слезах твердила:
«Горе мне, желанный!
Я бедна, тебе не пара…
Будешь мужем Ганны…
