5 И межъ густыхъ бровей задумчивая складка,
И строгія черты—все необычно въ ней,
Все обаятельно и странно, какъ загадка,
Какъ переливный блескъ сверкающихъ огней.
Успѣхъ ли дорогъ ей и обаянье власти?
10 Ей чуждо ли все то, что привлекаетъ міръ?
Понятенъ ей призывъ краснорѣчивый страсти,
Иль долгъ, суровый долгъ—одинъ ея кумиръ?
Скрываетъ ли она подъ свѣтлою улыбкой
Сомнѣнья жгучія иль тайную печаль?
15 Кто, подъ завѣсой мглы, причудливой и зыбкой,
Способенъ разглядѣть заманчивую даль?
Кто, обольщаемый тревожною догадкой,
Проникнетъ въ глубь небесъ и въ бездну синихъ волнъ?
Не вѣчно-ль онъ стоитъ, недоумѣнья полнъ,
20 Предъ нерѣшенной имъ, тревожною загадкой!
5 И меж густых бровей задумчивая складка,
И строгия черты — всё необычно в ней,
Всё обаятельно и странно, как загадка,
Как переливный блеск сверкающих огней.
Успех ли дорог ей и обаянье власти?
10 Ей чуждо ли всё то, что привлекает мир?
Понятен ей призыв красноречивый страсти,
Иль долг, суровый долг — один её кумир?
Скрывает ли она под светлою улыбкой
Сомненья жгучия иль тайную печаль?
15 Кто, под завесой мглы, причудливой и зыбкой,
Способен разглядеть заманчивую даль?
Кто, обольщаемый тревожною догадкой,
Проникнет в глубь небес и в бездну синих волн?
Не вечно ль он стоит, недоумения полн,
20 Пред нерешённой им, тревожною загадкой!
О, не смѣйся надъ пѣснью печали
И меня за нее не кори:
Тѣмъ, кто долго во мракѣ блуждали,
Тѣмъ не вѣрится блеску зари.
5 Если сразу темницы затворы
Упадутъ передъ нимъ, зазвеня,—
Непривычные узника взоры
Ослѣпляетъ сіяніе дня.
Онъ не вѣритъ концу испытаній,
10 И въ словахъ восхищенья живыхъ,
Въ свѣтломъ гимнѣ его ликованій—
Слышно эхо печалей былыхъ.
Такъ не смѣйся-жъ и ты надо мною,
Малодушіемъ дѣтскимъ коря,
15 Если взоры, что свыклись со тьмою—
Ослѣпляетъ мнѣ счастья заря.
О, не смейся над песнью печали
И меня за неё не кори:
Тем, кто долго во мраке блуждали,
Тем не верится блеску зари.
5 Если сразу темницы затворы
Упадут перед ним, зазвеня, —
Непривычные узника взоры
Ослепляет сияние дня.
Он не верит концу испытаний,
10 И в словах восхищенья живых,
В светлом гимне его ликований —
Слышно эхо печалей былых.
Так не смейся ж и ты надо мною,
Малодушием детским коря,
15 Если взоры, что свыклись со тьмою —
Ослепляет мне счастья заря.
