поэтическихъ произведеній даже у Байрона, Кольриджа и Шелли, которыя превосходили бы страннымъ и грандіознымъ великолѣпіемъ грезы де-Куинси. За ослѣпительно-яркими видѣніями, блещущими серебрянымъ и голубымъ свѣтомъ рая и Елисейскихъ полей, слѣдуютъ другія, болѣе мрачныя, чѣмъ Эребъ, къ которымъ примѣнимы ужасающіе стихи поэта: „Казалось, что великій живописецъ окунулъ свою кисть во мракъ землетрясенія и солнечнаго затменія“.
Де-Куинси, бывшій однимъ изъ самыхъ видныхъ и наиболѣе рано созрѣвшихъ гуманистовъ—онъ зналъ латинскій и греческій языки десяти лѣтъ отъ роду— находилъ всегда большое удовольствіе въ чтеніи Тита Ливія, и слова „consul romanus“ звучали для него, какъ волшебная и неотразимо-обаятельная формула. Эти нѣсколько слоговъ раздавались въ его ушахъ, какъ вибраціи трубъ, издающихъ побѣдные звуки, а когда въ его грезахъ толпы враговъ боролись на полѣ битвы, освѣщенномъ блѣднымъ свѣтомъ, съ глухими стонами и топотомъ, похожими на отдаленный шумъ большихъ водъ,—вдругъ таинственный голосъ кричалъ эти слова, которыя заглушали все: consul romanus. Наступало глубокое молчаніе, тягостное, томительное ожиданіе, и вдругъ появлялся консулъ на бѣломъ конѣ среди безчисленнаго муравейника, подобно Марію въ „Битвѣ съ кимврами“ Decamps'a—и однимъ роковымъ движеніемъ рѣшалъ побѣду.
Въ другой разъ лица, видѣнныя въ дѣйствительности, смѣшивались съ грезами и являлись ему, какъ упрямые призраки, которыхъ не можетъ прогнать никакое заклинаніе. Однажды въ 1813 г. какой-то малаецъ, съ желтымъ и желчнымъ цвѣтомъ лица, съ грустными глазами, выражающими тоску по родинѣ, пріѣхалъ изъ Лондона и, желая добраться до какого-нибудь порта, но не зная ни одного европейскаго языка, постучался въ дверь котеджа. Не желая показаться безпомощнымъ передъ своими слугами и сосѣдями, де-Куинси заговорилъ съ нимъ по-гречески; азіатъ отвѣчалъ по-малайски, и честь была спасена. Давъ ему денегъ, хозяинъ котеджа изъ щедрости, заставляющей курильщика предложить сигару бѣдняку, который, по его предположенію, давно былъ лишенъ табака, подарилъ малайцу большой кусокъ опіума, проглоченный послѣднимъ въ одинъ пріемъ. Такимъ
