Потому что въ могилѣ, куда
ты пойдешь, нѣтъ ни работы,
ни размышленія, ни знанія, ни
мудрости.Экклезіастъ.
Еле-зримой улыбкою, лунно-холодной,
Вспыхнетъ ночью безлунной во мглѣ метеоръ,
И на островъ, окутанный бездной безплодной,
Предъ побѣдой зари, онъ уронитъ свой взоръ.
5 Такъ и блескъ нашей жизни на мигъ возникаетъ,
И надъ нашимъ путемъ, погасая, сверкаетъ.
Человѣкъ, сохрани непреклонность души
Между бурныхъ тѣней этой здѣшней дороги,
И волненія тучъ завершатся въ тиши,
10 Въ блескѣ дивнаго дня, на лучистомъ порогѣ,
Адъ и рай тамъ оставятъ тебя, безъ борьбы,
Будешь вольнымъ тогда во вселенной судьбы.
Этотъ міръ есть кормилецъ всего, что мы знаемъ,
Этотъ міръ породилъ все, что чувствуемъ мы,
15 И предъ смертью—отъ ужаса мы замираемъ,
Если нервы—не сталь, мы пугаемся тьмы,
Смертной тьмы, гдѣ—какъ сонъ, какъ мгновенная тайна,
Все, что знали мы здѣсь, что любили случайно.
Потому что в могиле, куда
ты пойдёшь, нет ни работы,
ни размышления, ни знания, ни
мудрости.Экклезиаст.
Еле-зримой улыбкою, лунно-холодной,
Вспыхнет ночью безлунной во мгле метеор,
И на остров, окутанный бездной бесплодной,
Пред победой зари, он уронит свой взор.
5 Так и блеск нашей жизни на миг возникает,
И над нашим путём, погасая, сверкает.
Человек, сохрани непреклонность души
Между бурных теней этой здешней дороги,
И волнения туч завершатся в тиши,
10 В блеске дивного дня, на лучистом пороге,
Ад и рай там оставят тебя, без борьбы,
Будешь вольным тогда во вселенной судьбы.
Этот мир есть кормилец всего, что мы знаем,
Этот мир породил всё, что чувствуем мы,
15 И пред смертью — от ужаса мы замираем,
Если нервы — не сталь, мы пугаемся тьмы,
Смертной тьмы, где — как сон, как мгновенная тайна,
Всё, что знали мы здесь, что любили случайно.
