25 Лазурь была какъ море лѣтомъ,
Ни тучки въ синихъ глубинахъ,
Былъ воздухъ тихъ и полонъ свѣтомъ,
И ничего, въ чемъ былъ бы страхъ;
Лишь надъ вершиною восточной
30 Чернѣлся Якорь неурочный.
Въ душѣ у Леди, какъ гроза,
Испугъ промчался небывалый,
Она закутала глаза;
И чу! раздался звонъ усталый,
35 И вотъ она глядитъ вокругъ,
Возникло-ль что, иль этотъ звукъ
Лишь кровь висковъ и нѣжныхъ рукъ.
Какъ отъ волны землетрясенья,
Туманъ безсолнечный дрожалъ.
40 Межь тѣмъ тончайшія растенья
Недвижны были, и у скалъ
Оплотъ ихъ былъ невозмутимымъ;
Въ высотахъ Якорь сталъ незримымъ.
Но замкнутый являли видъ,
45 Межь тучъ прорѣзавшись туманныхъ,
Громады горныхъ пирамидъ,
И между стѣнъ ихъ первозданныхъ
Два города, въ багряной мглѣ,
Предстали, зыбясь, на скалѣ.
50 На двухъ чудовищныхъ вершинахъ,
Гдѣ бъ не посмѣлъ орелъ гнѣзда
Повѣсить для дѣтей орлиныхъ,
Средь башенъ зрѣлись города.
О, странность! Видѣть эти зданья,
55 Тамъ видѣть эти очертанья,
Гдѣ нѣтъ людей и нѣтъ страданья.
25 Лазурь была как море летом,
Ни тучки в синих глубинах,
Был воздух тих и полон светом,
И ничего, в чём был бы страх;
Лишь над вершиною восточной
30 Чернелся Якорь неурочный.
В душе у Леди, как гроза,
Испуг промчался небывалый,
Она закутала глаза;
И чу! раздался звон усталый,
35 И вот она глядит вокруг,
Возникло ль что, иль этот звук
Лишь кровь висков и нежных рук.
Как от волны землетрясенья,
Туман бессолнечный дрожал.
40 Меж тем тончайшие растенья
Недвижны были, и у скал
Оплот их был невозмутимым;
В высотах Якорь стал незримым.
Но замкнутый являли вид,
45 Меж туч прорезавшись туманных,
Громады горных пирамид,
И между стен их первозданных
Два города, в багряной мгле,
Предстали, зыбясь, на скале.
50 На двух чудовищных вершинах,
Где б не посмел орёл гнезда
Повесить для детей орлиных,
Средь башен зрелись города.
О, странность! Видеть эти зданья,
55 Там видеть эти очертанья,
Где нет людей и нет страданья.
