ВЪ ЧАСЫ УНЫНІЯ.
Сіяетъ небо солнцемъ яснымъ,
Играетъ быстрая волна,
Прозрачнымъ полднемъ, нѣжно краснымъ,
Цѣпь снѣжныхъ горъ озарена:
5 Земля, стряхнувъ оковы сна,
Блаженствомъ почекъ дышетъ снова,
Въ вѣтрахъ и въ пѣньи птицъ—весна,
И въ звукахъ рокота морского.
Здѣсь нѣженъ даже гулъ смятенья городского.
10 Изъ глубины, съ морского дна,
Глядятъ подводныя растенья,
Ихъ зелень съ краснымъ сплетена;
Въ волнѣ—всѣхъ свѣтовъ отраженье,
Какъ звѣздный дождь—ея движенье.
15 Одинъ встрѣчаюсь я съ весной,
И океанъ, тая волненье,
Поетъ размѣрною волной,—
О, если бы теперь былъ кто-нибудь со мной!
Увы! Я чуждъ надеждъ, участья,
20 Внутри—раздоръ, нѣтъ мира—внѣ,
Я чуждъ и царственнаго счастья,
Что знаетъ мудрый въ тишинѣ,
Живя сознаньемъ, какъ во снѣ.
Увѣнчанъ внутреннею славой;
25 Ни ласкъ, ни сновъ, ни власти мнѣ.
Другіе жизнь зовутъ забавой,—
Иная чаша мнѣ, съ холодною отравой.
В ЧАСЫ УНЫНИЯ
Сияет небо солнцем ясным,
Играет быстрая волна,
Прозрачным полднем, нежно красным,
Цепь снежных гор озарена:
5 Земля, стряхнув оковы сна,
Блаженством почек дышит снова,
В ветрах и в пеньи птиц — весна,
И в звуках рокота морского.
Здесь нежен даже гул смятенья городского.
10 Из глубины, с морского дна,
Глядят подводные растенья,
Их зелень с красным сплетена;
В волне — всех светов отраженье,
Как звёздный дождь — её движенье.
15 Один встречаюсь я с весной,
И океан, тая волненье,
Поёт размерною волной, —
О, если бы теперь был кто-нибудь со мной!
Увы! Я чужд надежд, участья,
20 Внутри — раздор, нет мира — вне,
Я чужд и царственного счастья,
Что знает мудрый в тишине,
Живя сознаньем, как во сне.
Увенчан внутреннею славой;
25 Ни ласк, ни снов, ни власти мне.
Другие жизнь зовут забавой, —
Иная чаша мне, с холодною отравой.
