личил, это может подтвердить следующая цитата из кантовского «Основоположения метафизики нравов»: «Для того чтобы сделать это замечание, вовсе не требуется изощренного размышления; можно допустить, что на него способен и самый обычный здравый рассудок, правда на свой лад, — именно, путем смутного различения, которое совершает его способность суждения, слывущая у него под именем чувства. Это замечание гласит, что все представления, приходящие к нам непроизвольно (таковы доставляемые органами чувств), позволяют нам познавать вещи не иначе, как в том виде, в котором они нас аффицируют, причем нам остается неизвестным, что́ они такое сами по себе; что, следовательно, в этой категории представлений, мы посредством них, даже при самом напряженном внимании и самой большой отчетливости, какие только в состоянии придать им рассудок, можем достигнуть только познания явлений и ни в каком случае не можем достигнуть познания вещей самих в себе. Как только это различие установлено, само собою вытекает следствие, что надо признать и принять за пределами явлений еще нечто другое, что не есть явление, именно — вещи в себе» (3 изд., стр. 105).
Читая «Историю магии» Д. Тидемана, под заглавием: «Disputatio de quaestione, quae fuerit artium magicarum origo», Marb. 1787 — конкурсное сочинение, увенчанное Гёттингенским обществом, изумляешься той настойчивости, с какою человечество, несмотря на многочисленные неудачи, везде и всегда занималось идей магии; и мы заключаем отсюда, что эта идея должна иметь глубокое основание, по крайней мере, в природе человека, если не в природе вещей вообще, а вовсе не представляет собою выдумки и блажи. Хотя определения магии у разных авторов, писавших о ней, разнятся между собой, однако основная мысль у них ясна. Именно, во все времена и во всех странах держались того мнения, что, кроме закономерного способа производить в мире изменения, с помощью причинной связи тел, должен существовать еще и другой способ, совершенно отличный от предыдущего, — способ, который вовсе не зиждется на причинной связи. Отсюда ясно, что и средства, употребляемые при этом последнем способе, не могли не казаться нелепыми, когда на них смотрели с точки зрения способа первого, так как бросалась в глаза несоизмеримость примененной причины с предположенным действием и нельзя было связать их каузальной связью. А предположение, которое при этом делали, состояло в том, что, кроме внешней, обусловливающей nexum physicum связи между явлениями этого мира, должна существовать еще и
