а сатана — неразлучный с ним Ариман: сам же Ормузд есть превращение Индры.
Христианству присуща еще та специальная невыгода, что оно не есть чистое учение, подобно другим религиям, а представляет собою существенным и главным образом историю, ряд событий, совокупность фактов, поступков и страданий индивидуальных существ, и именно эта история составляет догмат, вера в который дает спасение. Конечно, и у других религий, особенно у буддизма, есть свой исторический придаток, в виде жизнеописания их основателя, но придаток этот не есть часть самой догматики, а существует наряду с нею. Мы можем, конечно, сравнить, например, Лалитавистару с евангелием в том отношении, что он содержит жизнь Сакья-Муни, Будды теперешнего мирового периода: но эта жизнь остается совершенно особым и отличным делом по отношению к догме, т. е. к самому буддизму, — по той уже причине, что жизни прежде бывших Будд были совсем иными и биографии Будд будущих тоже будут совсем другие. Догма здесь вовсе не сплелась с обстоятельствами жизни основателя религии и не основывается на индивидуальных лицах и фактах, а есть нечто всеобщее, имеющее одинаковую силу для всех времен. Поэтому, стало быть, Лалитавистара не есть евангелие в христианском смысле слова, не есть радостная весть об избавляющем событии, а есть жизнеописание того, кто дал указание, каким образом каждый может спасти себя сам. Между тем таким историческим характером христианства объясняется тот факт, что китайцы смеются над миссионерами как над рассказчиками сказок.
Другая основная погрешность христианства, о которой надо здесь упомянуть, но которую я не стану тут разъяснять и которая ежедневно обнаруживает свои пагубные последствия, — то, что оно, вопреки природе, оторвало человека от мира животных, куда он между тем принадлежит по существу дела, и ставит его совершенно отдельно, считая животных прямо за вещи, — тогда как браманизм и буддизм, верные истине, решительно признают очевидное родство человека, как вообще со всей природой, так прежде и больше всего с животными, и постоянно представляют его, в метемпсихозе и иных учениях, в тесной связи с животным миром. Важная роль, какую в браманизме и буддизме повсюду играют животные, при сопоставлении с их полным игнорированием в иудействе-христианстве, лишает это последнее всякой претензии на совершенство, — как бы ни освоились уже в Европе с подобным абсурдом. Чтобы оправдать эту основную ошибку, в действительности же только усиливая ее, прибегли к столь же жалкому, столь бесстыдному приему, уже получившему себе оценку в моей этике, стр. 244 (по 2-му изд., 239) и состоящему в том,
