второго зрения и духовидения, производящая действие, одинаковое в результате с тем, какое телесный объект одновременно оказывает на ограны чувств нескольких индивидуумов, так как и здесь несколько лиц одновременно видят то же самое, принимающее в этом случае совершенно объективную конструкцию. На это же прямое воздействие опирается и часто наблюдавшееся непосредственное сообщение мыслей, которое настолько достоверно, что тому, кому надо хранить важную и опасную тайну, я советую никогда не касаться всех тех обстоятельств, с которыми она связана, если он говорит с тем, кто не должен о ней знать: ибо при этом ему неизбежно пришлось бы держать в уме истинное положение дела, благодаря чему у его собеседника вдруг могут открыться глаза, — существует общение, от которого не предохраняет ни замалчивание, ни притворство. Гёте рассказывает (в комментариях к „Зап-в. дивану“, под заголовком „Обмен цветами“), что две влюбленные пары, во время увеселительной прогулки, задавали одна другой загадки: „очень скоро не только каждая из них, едва сойдя с языка, немедленно отгадывается, но, наконец, даже слово, которое другой имеет в виду и хочет сделать предметом загадки, узнается и произносится в силу непосредственного отгадывания“. — Моя прекрасная хозяйка в Милане, много лет тому назад, спросила меня во время очень оживленного разговора за ужином, какие те три числа, которые она заставила как терну в лотерее. Нисколько не думая, я верно назвал первое и второе, но затем, озадаченный ее ликованием, как бы пробужденный и уже размышляя, в третьем ошибся. Высшая степень подобного воздействия встречается, как известно, у очень ясновидящих сомнамбул, которые точно и правильно описывают вопрошающему его отдаленную родину, его тамошнее жилище или иные далекие страны, им посещенные. Вещь в себе во всех существах — одна и та же, и состояние ясновидения позволяет тому, кто в нем находится, думать моим мозгом, вместо его собственного, погруженного в глубокий сон.
А так как, с другой стороны, для нас несомненно, что воля, поскольку она есть вещь в себе, не разрушается и не уничтожается смертью, то a priori нельзя без дальних слов настаивать на том, будто магическое действие описанного выше характера не может исходить и от человека, уже умершего. Но у нас так же мало оснований отдать себе ясный отчет и потому положительно утверждать о возможности этого: хотя она вообще и не представляется немыслимой, однако при ближайшем рассмотрении ее признание наталкивается на большие трудности, которые я здесь вкратце отмечу. Так как избегающую смертного разрушения внутреннюю сущность человека надо считать существующей вне времени и пространства, то воздействие ее на нас, живущих, могло бы происходить путем очень многочисленных по-
