Не существует никакой рациональной психологии, или науки о душе; ибо, как доказал Кант, душа — трансцендентная ипостась и, как такая, не подлежит ни доказательству, ни оправданию; поэтому и противоположность между „духом и природою“ должна быть предоставлена филистерам и гегельянцам. Внутренняя сущность человека может быть понята лишь в единении с внутренней сущностью всех вещей, т. е. вселенной. Поэтому-то уже Платон в „Федре“ (p. 270) заставляет Сократа задать следующий вопрос, с подразумеваемым отрицательным ответом: Ψυχης οὐν φυσιν ἀξιως λογου κατανοησαι οἰει δυνατον εἰναι ἀνευ της του ὁλου φυσεως; („возможно ли, по твоему мнению, в достаточной степени постичь природу души без природы вселенной?“). Микрокосм и макрокосм объясняют друг друга, ибо они, по существу, — одно и то же. Такое связанное с внутренней сутью человека размышление охватывает собою и дополняет всю метафизику во всех ее частях, и не может поэтому выступать обособленно, в роли психологии. Напротив, антропология, как наука опытная, допустима, но она представляет собою отчасти анатомию и физиологию, отчасти же — чисто эмпирическую психологию, т. е. почерпнутое из наблюдения знание моральных и интеллектуальных проявлений и особенностей человеческого рода, равно как и знание индивидуальных различий в указанном отношении. Наиболее важное при этом необходимо, как опытный материал, предварительно рассмотреть в трех отделах метафизики и переработать в них. То, что останется после такой переработки, все еще нуждается в тонкой наблюдательности, глубокомысленном проникновении и даже в обсуждении с некоторой высшей точки зрения, — я разумею, с точки зрения известного духовного превосходства, чем мы можем наслаждаться лишь в творениях выдающихся умов, каковыми были Теофраст, Монтэнь, Ларошфуко, Лабрюйер, Гельвеций, Шамфор, Аддисон, Шефтсбюри, Ченстон, Лихтенберг и мн. др.; ничего подобного нельзя ни искать, ни переносить в компендиях бездарных и потому враждебных дарованию профессоров философии.
