зительно так же, как на зайца, пригодного для еды и угощения лишь после смерти; пока же он жив, в него должно только стрелять.
Кто еще при жизни хочет снискать благодарность своего века, тот должен идти с ним нога в ногу. При этом однако никогда не возникнет ничего великого. Кто же рассчитывает создать что-либо великое, тот должен иметь к виду грядущие поколения и, с твердою верою, обрабатывать для них свои творения; при чем может, разумеется, случиться так, что он останется неизвестен своим современникам и уподобится, таким образом, человеку, который, в силу необходимости влача свою жизнь на пустынном острове, старательно воздвигает на нем памятник, чтобы оставить будущим мореплавателям весть о своем пребывании. Если он находит свой жребий слишком тяжелым, то пусть утешится тем, что даже и обыкновенного, чисто-практического человека, который не может рассчитывать на какую-либо компенсацию, часто постигает подобная же участь. Именно, такой человек, если положение его благоприятно, продуктивно трудится на материальном поприще, приобретая, покупая, строя, возделывая, насаждая, созидая, устраивая и украшая с неусыпным прилежанием и неутомимой энергией. При этом ему кажется, что он работает для себя; в конце концов, однако, все это идет на пользу лишь потомкам, часто даже не собственным. Поэтому и он вправе сказать: nos, non nobis, и свою награду находит он себе только в своей работе. Таким образом, и ему приходится не лучше, чем гениальному человеку, который тоже рассчитывал стяжать себе в награду хотя бы почет, но, оказывается, работал для потомства. Разумеется, оба они зато в свою очередь многое унаследовали от предков.
Та же компенсация, которую имеет гений, кроется в том, что́ он представляет собою для самого себя, а не для других. В самом деле, жил ли, собственно, кто-нибудь больше того, кто испытал такие мгновения, которых отголосок слышится сквозь шум веков? — Да, для гения было бы разумнее всего, если бы он, для того чтобы невозбранно и спокойно быть самим собою, довольствовался при жизни отрадой собственных мыслей и творений, а мир сделал только наследником своего богатого существования и отпечаток последнего, наподобие ихнолита, подарил ему лишь после своей смерти (Ср. Byron, Prophecy of Dante, вступление к п. IV).
Но то преимущество, которым гений обладает перед другими, не ограничивается деятельностью его высших сил. Нет, подобно тому как необыкновенно хорошо сложенный, ловкий и проворный человек выполняет все свои движения с чрезвычайною легкостью и даже
