и мораль) можно было бы свести на еще более отдаленные физические причины, — именно, на свойства родителей данного субъекта, так как последние могли произвести зародыш только подобного себе существа, а не высшего или лучшего. Напротив, метафизически того же самого человека пришлось бы объяснять как проявление его собственной, совершенно свободной и изначальной воли, создавшей себе приспособленный к нему интеллект; оттого все поступки этого человека, с какою бы необходимостью они ни вытекали из его характера в конфликте с данными мотивами, с какой бы необходимостью самый характер его ни служил результатом его физической организации, — все-таки поступки эти всецело ему вменяются. Зато, с метафизической точки зрения, разница между данным человеком и его родителями не абсолютна.
Всякое понимание есть акт способности представления, и в силу этого оно по существу остается в области представления; а так как последнее дает лишь явление, то, значит, и понимание ограничено явлением. Где начинается вещь в себе, там прекращается явление, а следовательно, и представление, а вместе с ним и понимание. На его место является теперь само сущее, которое сознает себя как волю. Если бы это самосознание было непосредственно, то мы обладали бы вполне адекватным познанием вещи в себе. Но так как оно опосредствовано тем, что воля создает себе органическое тело и, с помощью одной из составных частей его, интеллект, и только через последний находит и познает себя затем в самосознании, как волю, — то это познание вещи в себе обусловливается, во-первых, уже содержащимся в нем распадением на познающее и познаваемое и, во-вторых, неотделимою от мозгового самосознания формою времени, — т. е., значит, оно не вполне исчерпывающе и адекватно (сравни с этим гл. 18-ю 2-го тома моего основного произведения)[1].
- ↑ Различие между вещью в себе и явлением может быть выражено также в виде разницы между субъективной и объективной сущностью какой-нибудь вещи. Ее чисто-субъективная сущность это именно и есть вещь в себе; последняя же не подлежит познанию. Ибо такой сущности свойственно всегда быть налицо в каком-нибудь познающем сознании, в качестве его представления; между тем то, что́ представляется в сознании, это и есть как раз объективная сущность вещи. Последняя (сущность) составляет поэтому предмет познания; но в качестве такого она не более как представление; а так как последним она может сделаться только посредством какого-нибудь представляющего аппарата, который должен иметь свою собственную природу и вытекающие из нее законы, то она, эта сущность, оказывается просто явлением, которое имеет то или иное отношение к
