travels in Afrika, they appeared to him to have unnatural sickly countenances (Майор Денгем говорит, что, когда он, после своего путешествия по Африке, впервые снова увидел европейских женщин, то лица их показались ему неестественно-болезненными). Между тем этнографы продолжают себе преспокойно толковать, по стопам Бюффона (См. Flourens, Buffon. Histoire de ses travaux et de ses idées, Paris 1844. pag. 160 sq.), о белой, желтой, красной и черной расах, полагая в основу своей классификации, главным образом, цвет кожи, между тем как в действительности цвет совершенно не существен и различия в нем не имеют другого происхождения, кроме большего или меньшего, более раннего или более позднего удаления того или другого племени из жаркого пояса, ибо только в последнем род человеческий является коренным населением и вне его может существовать лишь при искусственном уходе, зимуя, подобно экзотическим растениям, в теплицах, при чем однако вырождается, и прежде всего — в цвете кожи. Что цвет кожи монгольской расы остается по выцветании несколько желтее цвета кавказской, это может, во всяком случае, зависеть лишь от расового различия. — Если же высшая цивилизация и культура, — исключая древних индусов и египтян, — встречается исключительно у белых наций и, даже среди цветных народов, господствующая каста или племя по цвету кожи светлее остальных и потому, очевидно, является элементом пришлым, — как, например, браманы, ники, царьки на тихоокеанских островах, — то это произошло от того, что нужда — мать искусств; в самом деле, племена, ранее удалившиеся на север и постепенно побледневшие там, должны были, в борьбе с многообразной нуждой, вызываемой климатом, развить свои интеллектуальные силы и изобрести и разработать все искусства, чтобы как-нибудь возместить скудость природы. Вот откуда возникла их высокая цивилизация!
Растительная пища для человека так же естественна, как и темный цвет кожи. Но и тому и другому он остается верен лишь в тропическом климате. Расселившись в более холодных поясах, он должен был противодействовать неестественному климату неестественной пищей. На настоящем севере нельзя обойтись без мясной пищи: мне говорили, что уже в Копенгагене шестинедельное тюремное заключение на хлебе и воде считается опасным для жизни, если только оно применяется строго и без перерыва. Таким образом, человек стал одновременно и белым, и плотоядным. Но именно в силу этого, а также и от более плотной одежды, он приобрел некоторые грязные и противные свойства, которых нет у других животных, по крайней мере, в естественном их состоянии, — так что он, чтобы не сделаться противным, должен противодействовать этому путем осо-
