на рынке фальшивая, безвкусная пошлость, и все это сильнее говорит большинству людей и удерживает поэтому, в большинстве случаев, поле сражения за собою. И пусть стоить пред ними критик и кричит, как Гамлет, показывающий своей недостойной матери два портрета: „Где ваши глаза? Где ваши глаза?“ Нет, у них нет глаз! Когда я наблюдаю людей, наслаждающихся творениями великих мастеров, и подмечаю манеру их выражать свои похвалы, то мне часто приходят при этом на ум обученные для так называемой комедии обезьяны, которые хотя и проделывают довольно сносно человеческие жесты и гримасы, однако всегда выдают себя отсутствием истинного внутреннего смысла и тем обнаруживают свою неразумную природу.
Весьма употребительное выражение „он стоит выше своего века“ сводится, ввиду сказанного, к тому, что человек, о котором идет речь, стоит вообще выше человеческого рода, почему непосредственно уразуметь его могут лишь такие люди, которые сами значительно превышают меру обыкновенных способностей: но такие люди слишком редки, чтобы их нашлось достаточное количество во всякое время. Следовательно, если судьба не будет особенно благоприятствовать в этом отношении выдающемуся человеку, то „его век не признает его“, т. е. он будет лишен всякого значения до тех пор, пока, с течением времени, не наберется постепенно достаточно голосов редких людей, способных судить о произведении высшего порядка. Поэтому-то потомство и говорит: „человек стоял выше своего века“, вместо „выше человечества“: ибо оно всегда готово взвалить свою вину на какое-нибудь одно столетие. Отсюда следует, что человек, стоявший выше своего века, мог бы также стоять выше всякого другого; разве только, по редкой счастливой случайности, в каком-либо веке родилось одновременно с ним несколько способных и беспристрастных критиков в области его творчества, наподобие того, что говорится в одном прекрасном индийском мифе о Вишну: когда он воплотился в богатыря, то одновременно с ним явился в мире и Брама, как певец его подвигов; поэтому и Вальмики, Вьяса и Калидаса являются воплощениями Брамы[1]. В этом смысле можно сказать далее, что каждое бессмертное произведение подвергает свой век испытанию, именно — в силах ли он оценить его: испытание это, по большей части, кончается не лучше, чем для соседей Филемона и Бавкиды, указавших неузнанным богам двери. Поэтому правильный масштаб для оценки умственного уровня известного времени дают не появившиеся в нем великие люди (ибо способности их — дар природы, а возможность их развития зависит от случайных обстоятельств), но тот прием, который встретили их
- ↑ Polier, mythol. d. Indous, Vol. I p. p. 172—190.
