находятся к одному и тому же предикату. А это отношение может иметь значение только в силу того, что один и тот же предикат приписывается одному субъекту и отрицается в другом, вследствие чего он и становится основанием коренного различия между обоими. В самом деле: если бы он приписывался обоим субъектам, то это не могло бы иметь решающего значения для определения их взаимного отношения, ибо почти всякий предикат подходит к бесчисленным субъектам. Еще меньше имело бы значения, если бы в этом предикате обоим субъектам отказывали. Отсюда и вытекает основной признак второй фигуры, — именно то, что обе посылки должны быть по своему качеству противоположны: одна должна быть утвердительного характера, другая — отрицательного. Вот почему главное правило здесь такое: sit altera negans; его королларий такой: e meris affirmativis nihil sequitur, — правило, против которого нередко грешат в шаткой, прикрытой многими вводными предложениями аргументации.
Из сказанного выясняется тот ход мысли, который представляет данная фигура: это — изучение двух видов вещей с целью их отличить, т. е. установить, что они не однородны; а обнаруживается это здесь из того, что для одного рода существен признак, которого не достает другому. То, что этот ход мысли сам собою облекается во вторую фигуру и только в ней получает резкое выражение, видно на следующем примере:
|
Все рыбы холоднокровны; |
Наоборот, если выразить эту же мысль по первой фигуре, то она, мысль, окажется вялой, натянутой и сшитой из лоскутков:
|
Ничто холоднокровное не кит; |
Приведем еще пример с утвердительной меньшей посылкой:
|
Ни один магометанин не еврей; |
Руководящим принципом для этой фигуры я выставляю следующий: для модусов с отрицательной меньшей посылкой — cui repugnat nota, etiam repugnat notatum; а для модусов с утвердительной меньшей посылкой — notato repugnat id cui nota repugnat. Соединенные вместе, эти принципы могут быть выражены
