a priori, т. е. с полной достоверностью, уходит назад, в бесконечную даль, и значит, решительно ни одна из причин не может быть первой. И вот, действенность всякой причины сводят к какому-нибудь закону природы, а последний, наконец, — к силе природы, которая уже и остается для нас чем-то безусловно необъяснимым. Но это необъяснимое, к которому сводят все явления — от высших и до низших — все явления столь ясного, столь естественно-понятного мира, — оно-то и показывает, что самый способ такого объяснения условен, существует как бы ех concessis и ни в каком случае не является истинным и исчерпывающим: вот почему я выше и сказал, что физически объяснимо все и физически необъяснимо ничего. То безусловно-необъяснимое, что проникает собою все явления и что больше всего поражает в феноменах высшего порядка, например, в деторождении, но одинаково присуще и явлениям самого низшего порядка — например, механическим, — это необъяснимое указывает на совершенно иной миропорядок, лежащий в основе физического, именно тот миропорядок, который Кант называет строем вещей в себе и который составляет конечный пункт метафизики.
Но, кроме того, неудовлетворительность чистого натурализма выясняется и из той основной философской истины, которую мы обстоятельно рассмотрели в первой половине этой книги и которая составляет также содержание Критики чистого разума, — из той истины, что всякий объект, как по своему объективному бытию вообще, так и по самому характеру и способу (формальному) этого бытия, всецело обусловлен познающим субъектом и оттого представляет собою только явление, а не вещь в себе; все это разъяснено в § 7 первого тома, где показано также, что нет ничего нелепее, как, по образцу всех материалистов, не задумываясь принимать объективное за данное безусловно и выводить из него все, не обращая никакого внимания на субъект, через посредство которого однако и в котором даже все объективное только и существует. Лучшие образчики такого метода предлагает наш современный модный материализм, который поэтому и сделался достойной философией цирюльников и аптекарских учеников. В своей невинности он считает материю, храбро принятую за нечто абсолютно-реальное, вещью в себе, а силу толчка — единственной способностью вещи в себе, между тем как другие свойства являются в его глазах только проявлениями этой силы.
Таким образом, с материализмом, или чисто-физической теорией мира далеко не уедешь: он подобен арифметическому упражнению, которое никогда не выходит. Причинные ряды без
