отличное от него познаваемое. Как объект не может быть без субъекта, так и субъект не может быть без объекта, т. е. не может быть ничего познающего без отличного от него познаваемого. Поэтому сознание, которое сплошь представляло бы собою чистую интеллигенцию, невозможно. Интеллигенция подобна солнцу: оно не освещает пространства, если нет предмета, который отбрасывал бы его лучи. Само познающее, именно как такое, не может быть познаваемо, — иначе оно было бы познаваемым какого-то другого познающего. То же, что в самосознании познаваемо, это — исключительно воля. Ибо не только хотение и решение в тесном смысле, но и всякое стремление, желание, отвращение, надежда, опасение, любовь, ненависть — словом все, что непосредственно составляет нашу радость и наше горе, наше удовольствие и страдание, все это, очевидно, только состояния воли, волнение и модификация воления и не-воления, — именно то, что, действуя вовне, представляется нам как волевой акт в собственном смысле[1]. Во всяком познании главным и существенным является познаваемое, а не познающее: первое — это πρωτοτυπος, второе — εκτυπος. Поэтому и в самосознании познаваемое, т. е. воля, должно быть первым и основным, между тем как познающее — это момент вторичный, привходящий, отраженный. Они относятся между собою приблизительно так, как самосветящееся тело относится к отражающему; или как вибрирующая струна — к гармонической доске, причем, значит, возникающий звук, это — сознание. Такой же символ сознания можно видеть в растении. Оно, как известно, имеет два полюса: корень и венчик; первый тяготеет ко мраку, влажности, холоду, последний — к свету, сухости и теплу; кроме того, у растения есть еще, как точка безразличия обоих полюсов, там, где они расходятся, вплотную около почвы, — корневище (rhizoma, le collet). Корень, это — существенное, изначальное, долговечное, и его засыхание влечет за собою засыхание венчика; следовательно, он составляет начало первичное; венчик же, хотя и находится на виду, представляет собою нечто произросшее и преходящее даже тогда, когда корень жив; следовательно, он — начало вторичное. Корень, это — воля, венчик — интеллект, а точкой без-
- ↑ Замечательно, что уже Августин понимал это. В XIV книге De civ. Dei, гл. 6, он рассуждает об affectionibus animi, которые в предшествующей книге сведены у него к четырем категориям: cupiditas, timor, laetitia, tristitia, и говорит: „воля несомненно есть во всех них и даже все они представляют собою не что иное, как волю: ибо что такое страсть и радость, как не воля к соединению с тем, чего мы хотим? И что такое страх и печаль, как не воля к несоединению с тем, чего мы не хотим?“ и т. д.
