и отношений; а с другой стороны, он у них так мало приспособлен к усилию, которого требует обдумывание и размышление о вещах и о вероятных последствиях каждого шага, что они предпочитают решаться на известный поступок немедленно, согласно первому впечатлению или в силу какого-нибудь простого житейского правила. Обратное замечается y людей, одаренных сильным рассудком; и если к этому у них присоединяется еще нежная заботливость о собственном благе, т. е. очень чувствительный эгоизм, который избегает всяких неудобств и хочет, чтобы его хата была с краю, — то это и вызывает у них на каждом шагу известную робость, а потому и нерешительность. Таким образом, эта черта свидетельствует вовсе не о слабости интеллекта, а о недостатке мужества. Впрочем, очень выдающиеся умы так быстро и уверенно прбегают весь ряд отношений и их возможных развитий, что благодаря этому, если только их поддерживает известная сила духа, они достигают той быстрой решимости и твердости, которая позволяет им играть выдающуюся роль в мировых делах, коль скоро время и обстоятельства благоприятны для этого.
Единственно-решительную и непосредственную задержку и препону встречает себе воля со стороны интеллекта, как такого, лишь в том совершенно исключительном случае, который является результатом ненормального преобладания интеллекта, — иными словами, результатом высокой одаренности, которую называют гением. Последняя безусловно не благоприятствует энергии характера, а следовательно и решительности в поступках. Поэтому, вовсе не истинно-великие люди оказываются теми историческими деятелями, которые, умея руководить и править массой человечества, выступают борцами в мировых событиях: нет, для этого пригодны люди с гораздо более ограниченным умом, но с большей твердостью, решительностью и устойчивостью воли, какие не могли бы даже и ужиться с очень высокой интеллигенцией. При наличности последней, действительно, интеллект прямо мешает воле.
6) В противовес описанным помехам и препонам, какие интеллект терпит со стороны воли, я укажу несколько примеров того, как, наоборот, функции интеллекта иногда получают от воли побудительный толчок, поощрение и усиление, — для того чтобы и на этом факте убедиться в изначальности воли и в производности интеллекта и для того чтобы стало ясно, что последний играет по отношению к первой роль орудия.
Сильный мотив, как, например, страстное желание или крайняя нужда, иной раз поднимает интеллект до такой значительной
