рающий св. Иероним, измученный старостью и болезнью, как его изображает мраморная статуя Донателло в флорентийской галерее, производят отталкивающее впечатление, несмотря на все совершенство выполнения. С этой точки зрения, скульптура, по-видимому, соответствует утверждению воли к жизни, а живопись — ее отрицанию; отсюда можно объяснить, почему скульптура была искусством древних, а живопись — искусством христианских веков.
В § 45 первого тома я сказал, что найти, познать и установить тип человеческой красоты можно только посредством известной антиципации последней, т. е. что все это зиждется отчасти на априорном основании. Теперь я должен прибавить, что эта антиципация для своего возникновения все-таки нуждается в опыте, подобно тому как инстинкт животных, хотя он и руководит их действиями a priori, все-таки, в подробностях своего осуществления нуждается в определяющем влиянии мотива. Опыт и действительность предъявляют интеллекту художника человеческие образы, которые в том или другом отношении более или менее удались природе, и как бы спрашивают его мнения о них; этим они, по сократическому методу, вызывают из темной глубины упомянутой антиципации явственное и определенное сознание идеала. Вот почему для греческих скульпторов несомненно представляло большое подспорье то, что климат и нравы страны давали им возможность в течение целого дня видеть полуобнаженные, а в гимназиях и совсем обнаженные тела. При этом каждый член взывал к их пластическому чутью, требуя от него оценки и сравнения с соответственным идеалом, который смутно таился в их сознании. Так беспрерывно развивали они свой вкус на всех формах и членах человеческого тела, вплоть до их тончайших оттенков; благодаря этому, та антиципация идеала человеческой красоты, которая первоначально носила у них смутный характер, постепенно достигала в их сознании такой отчетливости, что позволяла им воплощать его, этот идеал, в объективном художественном произведении.
Совершенно аналогичным образом, и поэту, для воплощения характеров, полезен и необходим личный опыт. Ибо хотя в своем творчестве он и не следует опыту и эмпирическим наблюдениям, а руководит им ясное сознание сущности человечества, как она является ему в его собственном внутреннем мире, тем не менее для этого сознания опыт служит схемой, дает ему толчок и материал для упражнения. И хотя его знание человеческой природы, во всем ее разнообразии, в главном имеет
